мешками под глазами. Джимми нравилась Женщина-Тигр (точнее, Тигрица). Я указывал Джимми на то, что одна грудь у Женщины-Тигра явно больше другой. Моей была Розали.
У Розали была большая жопа, она трясла и трясла ею и распевала веселые песенки, а когда, раздеваясь, ходила по сцене, то разговаривала сама с собой и хихикала. Она была единственной, кто действительно получал удовольствие от своей работы. Я был влюблен в Розали. Я часто подумывал написать ей о том, как она бесподобна, но так и не собрался.
Как-то раз после представления мы ждали трамвая, и вместе с нами ждала трамвая Женщина-Тигр. На ней было облегающее зеленое платье, а мы стояли и смотрели на нее.
– Это твоя девушка, Джимми, это Женщина-Тигр.
– Вот это да! Какова! Только посмотрите на нее!
– Сейчас я с ней поговорю, – сказал Лысый.
– Это девушка Джимми.
– Я с ней говорить не хочу, – заявил Джимми. – Я с ней поговорю, – сказал Лысый. Он сунул в рот сигарету, закурил и подошел к ней.
– Приветик, крошка! – осклабился он. Женщина-Тигр не ответила. Она попросту смотрела прямо перед собой и ждала трамвая.
– Я знаю, кто ты. Я видел, как ты сегодня исполняла стриптиз. Ты бесподобна, крошка, правда бесподобна!
Женщина-Тигр не ответила.
– А как ты трясешься, господи, как ты трясешься!
Женщина-Тигр смотрела прямо перед собой. Лысый стоял и скалился, как идиот.
– Я хочу тебе засадить. Хочу тебя выебать, крошка!
Мы подошли и оттащили Лысого. Мы повели его по улице.
– Засранец, ты не имел права с ней так разговаривать!
– Но она же выходит и трясется, выходит и трясется на глазах у мужчин!
– Она просто пытается заработать на жизнь.
– Она вся горячая, прямо раскаленная, ей самой этого хочется!
– Ты спятил.
Мы повели его по улице.
Вскоре после этого я начал терять интерес к воскресным дням на Мейн-стрит. Думаю, и «Фоллиз», и «Бёрбанк» все еще на месте. Конечно, Женщина-Тигр, стриптизерка с астмой, и Розали, моя Розали, давным-давно исчезли. Вероятно, умерли. Большая трясущаяся жопа Розали, вероятно, мертва. И когда я бываю в своем районе, я прохожу мимо дома, в котором некогда жил, а там живут незнакомые люди. И все-таки те воскресные дни были хороши, большей частью те воскресные дни были хороши, крошечные просветы в мрачные дни депрессии, когда наши отцы расхаживали по веранде, безработные и беспомощные, и искоса смотрели, как мы мутузим друг друга до полусмерти, а потом заходили в дом и пялились в стены, боясь слушать радио из-за счета за электричество.
Ты, твое пиво и то, как ты велик
Джек вошел и обнаружил пачку сигарет на камине. Энн лежала на кушетке и читала «Космополитен». Джек закурил, уселся в кресло. До полуночи оставалось десять минут.
– Чарли не велел тебе курить, – сказала Энн, оторвавшись от журнала.
– Я заслужил сигаретку. Сегодня был трудный бой.
