был необычным человеком. В глубине души он знал, что невозможно противиться судьбе. Карл не был тщеславным. Трудно избежать ревности, но он, должно быть, отстранился от нее и смотрел вдаль. В этом уже была его сила. Будучи очень молодым, Ив Сен-Лоран воображал, что его имя будет вписано в историю огненными буквами, видя себя великим кутюрье. Карл был совсем не такой. Он даже по-настоящему не знал, в каком направлении ему двигаться»7.
Виктуар также смутно понимает, что он создает свою легенду. Что он будет терпеливо дожидаться своего часа славы. Она не сводит с него глаз. Она ценит эти моменты, принадлежащие только им:
«Карл обожал секреты. В периоды, когда мы с Карлом были вдвоем, об Иве не было и речи. Совершенно. Ив так и не узнал об этом»8.
Когда Карл, захватив с собой Ива, обратится к гадалке с бирюзовыми глазами, жившей на улице Мобеж, она предскажет его другу молниеносный успех9. А также что «у [Лагерфельда] все начнется тогда, когда прекратится у других»10. Она скажет ему о тысячах «экземпляров». Карл задастся вопросом, что бы это могло значить, понимая, что его лучший союзник – время.
Фантазии обретают форму
В начале шестидесятых годов Карл Лагерфельд по-прежнему проживает на Левом берегу, но поближе к Сене и, что символично, к французскому философу, приглашенному к столу немецкого монарха на картине Менцеля, – он живет на набережной Вольтера. В его дом часто наведываются другие герои. «Слева, – рассказывает он, – находилась квартира, где Шанель познакомилась с Мизией Серт1. В ту пору в ней жил маркиз де Куэвас и туда таскались все балетные»2. Их имена – словно призраки.
Быть или казаться? Вот в чем вопрос. В Париже, на пути к успеху, он встает значительно острее, чем в Германии, но молодой человек всегда знал ответ на него. В родительской усадьбе он уже был маленьким героем. Быть и казаться – на самом деле это всего лишь две стороны одной медали. Нужно носить маску, за которой можно спрятаться. Уловка предназначена тем, кто наблюдает за ним. Свой взгляд он скрывает за аксессуаром, который носит все чаще и чаще. «Иногда его видели без очков. И обнаруживался очень красивый взгляд, южный, восточный взгляд в обрамлении длинных ресниц, очень мягкий. Я спрашивал себя, не скрывает ли он из-за этого своих глаз, потому что он, как пруссак, всегда был немного увлечен викингами, тогда как физически не походил на них»3, – вспоминает Тан Гудичелли. В то время никто не носит темных очков постоянно.
Карл нередко устраивается на красном диванчике в «Кафе де Флор». Он любит это кафе, впитавшее в себя дух великих, которые посещают его с самого открытия. Это в своем роде передняя дворца Сан-Суси Фридриха II. Он регулярно покупает охапку газет и книги в нескольких экземплярах, потому что дарит их и делает из них вырезки. Ему хочется все чувствовать, все знать, все предвидеть. Уловить дух времени и походку прохожих. Понять азбуку улицы и оживляющих ее линий. Темные очки позволяют ему совершенно
