как должно…. и манит, и пугает. Мне хочется уйти, мне хочется остаться… и страшно, и… и…
– Что? Да говори же!
– Мне страшно, но мне кажется, я должна быть здесь. Именно здесь. Как будто родилась для этого. И от этого страх ещё сильнее.
Персефона взглянула в лицо Богине. Та молча кусала губу. Взгляд был сумрачен, углы рта опущены.
– А что ты знаешь об этом? – она специально выделила голосом слово «ты», как приглашение к разговору. Призыв поговорить об этой тайне. Геката подняла руку, ладонью вверх, словно защищаясь.
– Не здесь, и не сейчас. Пойдем в сад. Странно, что он тебе понравился. Там нравится только мне.
И она решительно двинулась к выходу.
Персефона, прихрамывая, устремилась за ней. Сила отпустила, но не ушла. Девушка чувствовала её присутствие – ей словно кто-то смотрел в спину. И этот кто-то был не один. Их было больше. Их было… семь, да, семь! Она не понимала, как узнала об этом – просто узнала, и всё. Возможно, и это тоже было частью тайны ларца, той самой, «одной из самых великих». Персефона была на пути к ней и не собиралась отступать. И если эта странная сила теперь пытается сама познакомиться с нею, и даже поговорить – отвергнуть это приглашение будет величайшей глупостью. Такие знаки внимания небезопасны, но что действительно опасно – так это не замечать их.
Они протиснулись через узкую дверцу, и вышли в анфиладу, составленную из бесконечного количества залов, связанных переходами и коридорами. Палаты Смерти тянулись змеей вдоль реки Стикс, а потом поворачивали прочь, и уходили к границам Аида, куда было почти невозможно попасть, и где не бывал почти никто – даже из богов. Одна часть палат была открытой, сквозной, внутренняя же состояла из тайных помещений, таких, как зал Даров. Попасть в них можно было, только зная, где находится дверь и как её открыть. Причем, дверь выглядела и работала как дверь только изнутри. Снаружи это была просто стена. Никаких признаков – ни входа, ни выхода, ничегошеньки. Чтобы проникнуть внутрь, нужен был Знак – слово или жест, а для этого следовало быть посвящённым в Тайное знание двух Царств. Ещё одним способом попасть в зал, было войти в то время, когда в нем уже находился кто-то из числа адептов Великих Тайн. Из олимпийцев, им был, само собой, Зевс, и ещё Гермес, но если второй относился к своим обязанностям всерьез, то глава Олимпа был чересчур прагматиком и сластолюбцем, чтобы вникать в метафизические тонкости. На это у него как раз и был Гермес – как, впрочем, был он и на все остальные случаи, когда нужен был хитрый ход или умный совет. Из женщин-богинь тайны двух миров были полностью внятны только Гекате. Остальные были посвящены лишь в то, что касалось непосредственно их собственных сфер и забот. И почти никто, кроме всё тех же Зевса, Гермеса и Гекаты, даже не подозревал, что ещё одним знатоком Великих Тайн была Афродита. Конечно, смерть – самая надежная из стен и защит, но любовь истинная сносила любую стену, ломила любую силу, и не было преград, способных её сдержать.
