тебе будет легче, если ты просто закроешь глаза и пообещаешь мне не подсматривать. Не хочется заворачивать тебя в тряпочки.
– А если я споткнусь и нечаянно открою глаза?
– Я постараюсь этого не допустить.
– Значит, мы оба будем уверены в том, в чем уверенным быть невозможно.
– Мне это кажется справедливым. А тебе?
– Мне тоже. Я согласна. Я сделаю то невозможное, о котором ты просишь.
Гадес протянул к ней руку, она вложила свою, улыбнулась подбадривающе.
– Я готова.
И крепко зажмурила глаза. Ничего не произошло. Или ей так показалось. Голос владыки Аида прозвучал почти сразу же, и совсем близко.
– Ты можешь открыть глаза. Мы на месте.
Персефона повиновалась. Теперь они стояли вплотную к стене, сложенной из огромных каменных блоков, тесно пригнанных друг к другу и покрытых непонятной резьбой. Прямо перед ними располагалась низкая, узкая дверь, которая явно была рассчитана на кого-то очень невысокого и худощавого. Она скорее подошла бы для хрупкой женской фигурки, гиганту Гадесу пришлось протискиваться в нее боком и согнувшись едва ли не пополам.
Он протянул руку, толкнул дверь. Та бесшумно повернулась на петлях. Не случилось ничего таинственного, все оказалось буднично и банально. Ни тебе сложных замков и ключей, ни тайных слов и повелительных жестов. И даже пыль не посыпалась им за шиворот. Они не встретили никого – ни живого, ни мертвого.
Гадес распахнул пошире дверь, пропустил Персефону, потом вошел сам.
Зал был пуст и невероятен. Как будто взяли огромный амфитеатр и вставили внутрь еще большего каменного короба, но он не вошел до конца, а так и остался торчать краем своей верхней части наружу. От массивного парапета, продолжения самой верхней ступени амфитеатра, к проходам вдоль стен зала вели небольшие лестнички, начинавшиеся от колонн, уставленных на парапете попарно. Эти колонны образовывали своего рода ворота. Четыре лестницы и восемь колонн, которые были еще и двойными, потому что были тонкими, и в итоге, на каждую лестничку приходилось по четыре колонны. От края парапета, в центр амфитеатра тоже сбегали ступени: они вели вниз ровными концентрическими уступами. А там, в самом сердце, на высоком камне, стоял ларец – приземистый, прямоугольный. Кожаные, белесые от старости ремни плотно охватывали его, широкие медные пряжки позеленели от времени, да и сам он был весь в отметинах – в сколах и царапинах. Углы скругленные, металлический узор накладок неразличим.
Она сама не понимала, как могла это разглядеть. Ларец был далеко от неё, она не должна была бы различать деталей, но она видела их отчетливо, словно стояла рядом. И здесь ещё пахло – пряностями и цветами, сильно, нежно и сладко. Аромат висел в воздухе, заполняя собой всё пространство.
Гадес обежал зал взглядом.
– Странно. Её здесь нет. А должна быть.
– Почему ты так думаешь?
– Мы смогли войти в зал. Если бы её здесь не было – это было бы невозможно. Значит, она здесь.
– Это
