style="font-size:15px;"> – В основном я живу в Найтсбридже. – Это был самый фешенебельный район Лондона. – Но в это время года в городе нечем дышать, – продолжила я, пытаясь сбить его со следа, притворяясь богатенькой девочкой, бежавшей от летней скуки в поисках развлечений. – Поэтому с мая по сентябрь я предпочитаю останавливаться в поместье родителей в Ламорле… Светская жизнь в Шантийи намного интереснее и изысканнее, чем в Париже, а в нашем шато есть бассейн, теннисный корт и кинотеатр, так что я могу оставаться в форме и развлекаться, когда не тусуюсь или летаю в Монако, Канны или Биарриц.
– Вы не работаете?
Мне показалось, что он немного разочаровался.
Я убрала руки со стола, чтобы Данте не увидел мои мозоли, которые я прятала весь вечер. Не хватало, чтобы он узнал, что на протяжении последнего года я занимаюсь уборками в вечернюю смену, а днем работаю бухгалтером в местной фирме, куда устроилась четыре года назад, после смерти матери. Если он поймет, как отчаянно я нуждаюсь в этом выигрыше, я стану для него легкой добычей.
– Работу несколько переоценивают, вы так не считаете? – спросила я. – Мне не нравится быть связанной какими-то обязательствами. Мистер Аллегри, я вольный человек. Мне больше по душе риск за карточным столом, чем скучная работа с девяти до пяти. – Ложь лилась с меня подобно конфетти на элитной свадьбе, которые я видела только в журналах и в Интернете.
Данте нахмурился, и я испугалась, что немного переборщила. Он ведь видел по моей игре, что я далеко не дура. Но потом на его лице заиграла циничная улыбка. И хоть мои страхи немного улеглись, я очень расстроилась, когда увидела в его глазах разочарование.
– Судя по тому, как вы играете, могу сказать, что ваше время потрачено не зря.
– Туше, – шепотом ответила я, повторив сказанную им ранее фразу, чтобы казаться более уверенной и дерзкой.
Он поднял бокал и допил остатки своего вина, а когда снова посмотрел на меня, я поняла по его взгляду, что перестала быть для него достойным противником и умной женщиной. Теперь он видел во мне объект сексуальных утех. Так всегда смотрели на мою мать ее «покровители».
Мне не хотелось сожалеть о том, что теперь Данте презирал меня, в конце концов, я пришла сюда не затем, чтобы произвести на него впечатление. И к тому же кто он такой, чтобы судить меня? Человек, сколотивший свое состояние, безжалостно эксплуатируя зависимость таких обманутых дураков, как мой зять, пока они окончательно не теряли совесть. И предавали всех, кто любил их.
Я перенесла презрение, которое испытывала к себе и этому «цирку», на Данте. В том, что случилось с моей семьей, он был виноват в той же мере, что и Джейсон. Может, даже больше, потому что мой зять всегда был слабым и ведомым, тогда как Аллегри, скорее всего, родился с чувством превосходства и полным отсутствием сострадания, иначе как он достиг всего того, что имел?
К сожалению, мое недовольство этим человеком не помешало выбросу адреналина, когда Аллегри вытер свой рот салфеткой, бросил ее на стол, а потом поднялся
