что это всего лишь чрезмерная реакция моего тела, к которой я была совершенно не готова. Но тут Данте положил руку мне на талию, и мягкое прикосновение его ладони разожгло пламя в моем животе, такое же яркое, как то, что полыхало на горизонте.
Мне следовало отстраниться, но, ощущая его теплое дыхание рядом со своим ухом и пьянящий аромат его тела, я напрочь позабыла об осторожности.
Мы стояли так несколько минут, глядя на переливающееся разными цветами небо, а я думала о том, что этот человек вызывал во мне довольно смешанные чувства, которые я не могла объяснить. Почему он так сильно волновал меня? Как я могла наслаждаться его близостью, зная, что мне следует опасаться его?
Когда огни на небе начали блекнуть, я развернулась к Данте лицом.
Его глаза полыхали такой страстью, что я испугалась. Но мой страх уступил место чувству восторга.
Аллегри коснулся моей щеки, а потом медленно провел большим пальцем по моей шее, остановившись на пульсирующей жилке у ее основания.
– Эди, не смотрите на меня так, – пробормотал он, впервые назвав меня по имени. – Если только не хотите после игры оказаться в моей постели.
С затуманенными от страсти мозгами, я услышала в его словах не угрозу, но обещание. Обещание, от которого не хотела отказываться.
Дрожащими ладонями я обхватила его лицо и почувствовала, как он стиснул челюсти, пытаясь отстраниться, но я не отпустила его.
На этот раз мне хотелось уступить своим инстинктам, и к черту последствия.
– Проклятье, – тихо чертыхнулся Данте, но потом притянул меня в свои объятия.
Меня охватила дикая радость от того, что я лишила Аллегри его железного самообладания.
Он завладел моими губами, и его поцелуй был жадным и настойчивым. Я задрожала от возбуждения, когда Данте сжал мои ягодицы и прижал к себе, чтобы я ощутила в полной мере, что с ним творилось. Меня шокировало то, какой огромной казалась его возбужденная плоть, прижатая к моему животу. Но потрясение было не таким сильным, как чувство восторга.
Данте хотел меня так же сильно, как и я его. Наше влечение было взаимным. Мы были на равных.
Его язык жадно врывался в мой рот, и я еще шире открыла его, чувствуя, как страсть буквально пожирает меня. Что со мной творилось? Данте подавлял мое сопротивление и силу воли. Почему мне так сильно хотелось уступить ему?
Я перестала массировать его затылок и дрожащими пальцами схватила его за волосы, чтобы оторвать его губы от своих.
Он застонал, но отпустил меня так резко, что я покачнулась.
Наконец включился мой инстинкт самосохранения, с опозданием в несколько минут, и я попятилась назад, испугавшись, что, если Аллегри сделает попытку поцеловать меня еще раз, я брошусь обратно в этот ураган чувственного наслаждения.
Но он лишь тихо выругался бранью итальянских улочек и, взъерошив волосы, подошел к окну. Его грудь тяжело вздымалась.
Когда он наконец повернулся ко мне, я не увидела в нем человека, с
