не пробовали, а вот теплицы с огурцами были. А еще была молочная ферма. Правда, сено для буренок завозили по Севморпути в сопровождении атомных ледоколов, так что молочко получалось золотым.
Многие репортажи начинались с бесед заезжих журналистов с таксистами по дороге из Алыкеля, где расположен аэропорт, до гостиницы в центре города. Именно от водил узнавали, что все норильчане так или иначе кормятся с комбината. Большинство работают на нем и получают зарплату. Другие обслуживают этих первых и тоже что-то имеют от перераспределения природной ренты.
Водилы первыми рассказывают о странной любви к этой навеки промерзшей земле. О том, что уже через две недели на «материке» норильчанин начинает скучать и надоедать окружающим россказнями об ужасах жизни у полярного круга. О свихнувшихся на этой любви, которые, возвращаясь в Норильск после долгого перерыва, в аэропорту целуют землю.
Никто, как жители Норильска, так не обижаются, если кто-то посмеет сказать что-то неуважительное об этом поселении или его жителях или, например, проявит незнание истории города. Не дай бог перепутать дату выпуска первой тонны никеля!
Звание норильчанина многие годы воспринималось как почетное. Противостояние суровому климату сформировало особый характер аборигенов. Если норильчанин встречал в другом городе земляка, то спокойно мог дать тому взаймы без всяких расписок, кредитор всегда был уверен, что они вернутся. Слово «Норильск» звучало как пароль: «свой».
Из-за непогоды норильчанам часто подолгу приходится ждать в аэропортах на «материке», когда откроют Алыкель. Не раз бывало, что ожидающие по несколько дней вылета образовывали в аэропортах «норильские братства»: собирались в зале ожидания вместе, присматривали за вещами и детьми соседей по городу и даже давали названия проходам между сумками-чемоданами, схожие с названиями норильских улиц: на пакетах из-под молока рисовали указатели «Талнахская», «Кирова», «Площадь Металлургов».
Север, его особенная атмосфера, которую сложно описать, но надо прочувствовать, формирует особенное отношение к жизни и себе подобным. Чаще всего наблюдатели описывают это как контраст между холодной декорацией с миллионами тонн пушистого снега и особенными людьми с «теплыми сердцами». Здесь чаще встречаются отзывчивые, открытые люди, большинство норильчан, как ни крути, – смельчаки, ведь не каждый отважится жить, работать, рожать и даже умирать в таком климате. А вы только представьте, каких усилий стоит выдолбить могильную яму в вечной мерзлоте, да еще в минус сорок, если вы решили отдать богу душу посреди зимы! (На Таймыре самая мощная в Евразии вечная мерзлота: в среднем ее глубина составляет 300 метров, а в северных районах доходит до 800 метров.) На кремацию согласится не каждый, особенно верующий, человек, отправка тела на «материк» – тоже затратная история.
В переходный момент от социализма к капитализму, когда наступила информационная вольница, были рассекречены данные Лаборатории
