больше не произойдет, – негромко сказал он.
Она не ответила на его взгляд и наклонилась, чтобы подобрать книгу с пола.
– Вы не можете этого знать. – Ее пальцы, стиснувшие книгу, побелели.
– Я это знаю, – сказал он. – Почему вы так поступили, Селина? Без сомнения, она уволит вас, как только найдет время нанять другую гувернантку. Почему бы не сказать ей правду?
– Вы думаете, она бы мне поверила? – Осторожные пальцы принялись разглаживать листы пострадавшей книги. – И даже если бы поверила, она бы решила, что Сьюки сама этого захотела. Что она намеренно привлекла внимание Годф… мистера Фарингдона. Ее бы уволили еще быстрее.
Он не мог отрицать, что она права. Но все-таки… совесть подсказала ему, что это ничтожное жульничество – делать ей такое бесчестное предложение, когда она в отчаянии. Он мысленно чертыхнулся. Но что еще он мог сделать? Бросить ее скитаться без приюта? Голодать? Или еще хуже?
Его совесть, которая никогда не проявляла большого интереса к его отношениям с прекрасным полом, подсказала ему, что он собирается предложить девушке именно то, что в точности подпадает под определение «еще хуже».
Он собирался соблазнить Селину. Ласково. И сделать так, чтобы у нее было все, чего она только пожелает. Но сможет ли она… после Годфри? Нет, лучше подводить к этому постепенно.
– Селина… куда вы пойдете?
Озадаченные серые глаза встретили его взгляд.
– Куда пойду? О чем вы говорите, милорд?
– Когда ваша хозяйка вас уволит, – терпеливо пояснил он.
– Куда идти? – Он увидел, что она судорожно сглотнула. – Да. Я… Она не будет меня увольнять.
Макс, которого оборвали, прежде чем он договорил начатое, моргнул:
– Простите?
– Она не будет меня увольнять.
Невозможно поверить, что она действительно может так думать. Макс приступил снова:
– Селина… не глупите. Задумывались ли вы о другом месте? Другом… положении.
– Нет. У меня нет рекомендаций. Но она не станет меня увольнять.
Он подавил неуместный смешок. Рекомендации? Он никогда бы не попросил рекомендаций. Все рекомендации, которые ему требовались, предстали перед ним в этой комнате с аккуратно разложенными перьями, книгами и потертым глобусом. Отказавшись от этой линии, он спросил осторожно:
– Сердце мое, чего вы хотите?
Она повернулась, широко раскрыв глаза:
– Почему вы назвали меня так?
Он не знал. Ни одну женщину он никогда так не называл. Но чувствовал, что это правильно. Ей это подходило как нельзя лучше.
– Что вам нужно? – повторил он, не отступая. Видя, что ее недоумение усиливается, он добавил: – Вообще, от… от жизни.
– Семья.
– Э… что?
Она покраснела и отвернулась:
– Не нужно издеваться. Я знаю, что это невозможно. Но вы задали вопрос. – Ее голос сорвался, перевернув его мир вверх дном.
Он
