обдирая макушку, сквозь узкие лазы.
Не слыша при этом и слова благодарности и не получая – я хочу отметить это отдельно – ни капли спиртного для поддержки душевных сил.
Я что хочу сказать: имейся у меня бутылка обыкновенного коньяку, все эти подземелья не нагоняли бы такого ужаса.
Вот взять Машку: совершенно бесстрашное существо, хотя и метр с кепкой. Сам черт ей не брат, чего уж говорить о каких-то скелетах.
Лумумба тоже хорош. Пустил из глаз два желтых луча и чешет, как Змей-Горыныч, которого ждет прикованная к столбу девственница… Только плащ по стенам шуршит.
А я застревал. Мелкие какие-то в Египте тайные ходы строят. То ли у нас, в Москве! Был я как-то в туннелях под Кремлем, так там даже узкоколейка проложена и электричество от атомных батарей.
Наконец повеяло свежим, живым воздухом. Впереди обозначился тёплый золотой круг – вскоре я увидел, что это керосиновая лампа. Она была подвешена к мачте и освещала небольшой плот.
На плоту кто-то сидел.
После темноты, слабенький керосиновый свет фонаря просто ослеплял, и сидельца разглядеть было трудно. Некрупный, ростом чуть выше колена. Собака? Да нет, не похож. Обезьяна? Горбоносый упоминал, что подготовил проводника… Я представил: Машка, с её темпераментом пороховой петарды, в дуэте с обезьяной, от которой тоже всего можно ожидать. О-бал-деть.
Сиделец спал. От богатырского храпа сотрясался плот, подрагивало стекло на фонаре, а по тёмной, будто целая бочка чернил воде шла мелкая рябь.
– А-кхм-м-м! – дал о себе знать наставник.
Сиделец поднялся. Сурово лязгнуло железо. Будто десять тысяч поваров отрубили головы десяти тысячам селедок.
– Ммм, м-м, ммм!
Мы молча хлопали глазами. После целого дня на солнце и утомительного ползания по каменному кишечнику мысли ворочались со скрипом, будто ржавые колёса бронепоезда.
– Тьфу ты господи! Снять забыла… – сдернув с клюва какую-то нелепую приспособу, ворона неловко поклонилась. – Здравы будьте, бояре! Товарищ Седой челом бьет да поклон шлет. Не побрезгуйте, добры молодцы, примите подарок, редкости необычайной, ценности великой. Оберегайте его пуще глаза, кормите и поите вволю…
– Гамаюн! – первой пришла в себя Машка. – Мы не ждали вас, а вы припёрлися… А с намордником это ты хорошо придумала. Ошейника не хватает: посадим тебя на веревочку и будем по ярмаркам водить, за грифона выдавать. Кучу денег заработаем.
– Это не намордник, а накладной клюв, – с достоинством пояснила ворона. – Сливаюсь с местной фауной: изображаю священную птицу Ибис.
– Да из тебя Ибис, как из кошки – бульдозер, – фыркнула Машка и перескочила на плот. Сооружение вздрогнуло, ворона покачнулась и растопырила крылья, сохраняя равновесие.
– Это кто еще бульдозер, – проворчала она.
– И всё-таки, сударыня, чем обязаны? –
