ла.
В полной темноте с первого раза (что случалось далеко не всегда!) вонзил ступни ног в широкие кожаные тапочки и, стряхивая с себя остатки крепкого утреннего сна, медленно побрёл по длинному коридору.
В это время зазвонил телефон.
Ярослав поднял трубку и небрежно бросил:
– Слушаю!
– «Вставай, вставай, дружок, с постели на горшок!» – ударил в барабанную перепонку слегка искажённый мембраной, но от этого никак не менее узнаваемый голос майора Копытцева.
– Ты что же, следишь за мной, Алексей Иванович? – вместо полагающегося приветствия недовольно пробурчал Плечов, попирая все писаные и неписаные законы служебной субординации.
– Ага… Работа такая! – охотно согласился его собеседник, по непонятной причине пребывавший с самого утра в состоянии, близком к крайней степени возбуждения, – причём радостного и что немаловажно – доброжелательного. – «Вставай, вставай, порточки надевай!»
– И откуда ты только взялся, горнист хренов? – продолжал темпераментно возмущаться Ярослав, в шутку прикидываясь тем, на ком, согласно известной русской поговорке, воду возят. – Уймись наконец… На моих золотых всего лишь половина седьмого!
– И что это меняет? Я уже два часа как бодрствую!
– Тяжёлое пионерское детство?
– Побойся Бога, если он есть, конечно.
– Есть…
– Ты, как я погляжу, в своём репертуаре.
– А должен быть в чужом?
– Нет. Но хотя бы иногда менять пластинку – не помешает.
– Не вижу смысла.
– Отставить! Прекратить прения. Сказал: «Люминий», значит – люминий!
– Слушаюсь, товарищ майор госбезопасности.
– Так-то оно лучше… Я, между прочим, не просто так звоню – спешу тебя поздравить. Первый и… последний!
– По какому поводу?
– Потерпи немного. Не по телефону.
– Шампанское охлаждать?
– Ты по-прежнему руководствуешься старым, как мир, принципом: лучше сто пятьдесят с утра, чем целый день быть трезвым?
– Ага!
– Обойдёмся! Глаза сначала продери… Умойся, зубы почисти…
– Всё-таки подглядываешь?
– Да. Высоко сижу, далеко гляжу.
– Ладно… Жду! Поднимешься?
– Нет… Выползай потихоньку на улицу… Через десять минут буду!
– Слушаю и повинуюсь!
2
Ярослав выбежал во двор и, чтобы не терять напрасно времени, начал разминаться перед неизменной утренней пробежкой. Попрыгал, повертел головой влево-вправо, пару раз присел, выбрасывая вперёд крепкие руки…
И в это время из-за левого угла дома вынырнули два параллельных пучка света. Сразу следом за ними во внутреннем дворике профессорской высотки появилась роскошная иномарка.
«А… „паккард твелв“, – не сразу догадался Плечов. – Двенадцатицилиндровое детище славного заокеанского автопрома».
В последние годы таких в Москве появилось довольно много. Только в одном ГОНе[1] – добрый десяток!
«Хм… Похоже, Копытцев сменил тачку и ни слова не сказал своему лучшему другу… Может, просто хотел сделать сюрприз? Или же – произвести впечатление, похвастаться, погонять, так сказать, понты? Но… Ни то ни другое Лёхе не свойственно… К тому же… Уж больно быстро он сегодня примчался (и пяти минут не прошло после нашего телефонного разговора…) Да и въехал не с той, как обычно, стороны дома».
Казалось бы, стоит обеспокоиться!
Однако агент почему-то не внял голосу разума и, небрежно помахивая правой ладошкой, поспешил навстречу своему, как он полагал, коллеге, шефу, а с недавних пор и самому близкому товарищу.
Как вдруг…
Иномарка остановилась. Правая её дверца откинулась в сторону и в образовавшейся щели появился пистолетный ствол.
Выстрел.
Какой-то странный, негромкий. Даже, можно сказать, тихий, если не совсем бесшумный. И абсолютно глухой.
Пух – с нескольких метров…
Практически в упор.
И…
И невероятная слабость моментально разлилась по всему тренированному телу, парализуя доселе безотказные бицепсы.
Странно… Но никакой боли Ярослав
ГОН – гараж особого назначения в структуре НКГБ-НКВД СССР, где содержались и обслуживались автомобили, перевозящие лиц, пребывающих под охраной «органов». –
