пусть к печи не лезет, вмиг его печка накажет. Это дело мастера, с малых лет хлебом живущего.
– Давайте, ребята! Начали!
Мансур быстро смазывает раскатанное тесто молоком и яичным желтком, сыновья, Рустам и Жавлон, посыпают кунжутным семенем и подают сырые кругляши отцу.
Быстро, один за другим лепит их дедушка Камол на горячие стенки печи. Сам в печку почти по грудь влезает. Лицо пекаря раскраснелось, но жар его не смеет трогать. Боится жар рассердить именитого мастера, чьи лепешки славятся по всей земле узбекской. Мастер здесь в пекарне повелитель, ему не прекословь: ни огонь, ни человек!
– Ну, чего замешкались, несите еще тесто! Живо!
Снова пекарь быстро перекидывает с одной ладони на другую круги теста, сплющивает их, слегка растягивает, вертит, подбрасывает, словно дразнит горячий зев печи-тандыра. Вот он как будто наигрался, натешился сердито трещащей печкой, но заложить в нее тесто не спешит. Чуть-чуть еще подержит в ладони, отдаст немного и своего тепла души, благословит трепетно, а уж потом – ступай, лепешка, в пекло. Ступай и возвращайся ароматной и красивой.
– Ну, пока все! Отдохнем немного.
Дедушка Камол утер пот с лица и принял пиалу с зеленым чаем, поданную внуком. Попивая душистый напиток, пекарь смотрел на внука, старательно и аккуратно раскладывающего на широком деревянном столе тщательно выстиранную и отутюженную ткань. На нее будут складывать горячие лепешки с пылу-жару. Иначе нельзя. Ткань должна быть безупречно чистой, как помыслы и дела праведника. Дед смотрел на внука и радовался в душе. Сам выучился на флейте играть, да так играть, что на глаза слезы набегают. Теперь пекарскому ремеслу обучается. И как обучается! Все на лету схватывает. Будет он знатным хлебопеком, дай только время…
Дедушка Камол, хитро прищурившись, допил чай и хлопнул в ладоши:
– Давай, ребята! Вынимаем хлеб!
Жестяным ковшом на длинной ручке он ловко подцеплял лепешки со стенок тандыра, и по одной, с почтением и на одном дыхании, осторожно, словно боялся сделать больно, клал одну лепешку за другой. Пекарня наполнилась запахом рая.
Мастер вынимал из печи одну за другой божественные лепешки, пахнувшие руками доброй и ласковой матери, по которой он скучал и которую помнил всю свою длинную жизнь. Однажды завистники разбили тандыр на куски. Зарубили словно человека – насмерть. Отец и малолетний Камол, обнявшись, плакали навзрыд, будто потеряли родственника. Оно-то и верно. Братом приходился им кормилец-тандыр, кормивший и согревавший в холодную зиму, даривший надежду и веру. Тогда отец не стал искать злопыхателя. Его судьба сама накажет за подлость и жестокость. А он принялся строить новый тандыр. Мать принесла золотую монету, подаренную родителями в приданое, и попросила мужа заложить ее в еще сырое основание нового тандыра. На счастье, как талисман, хранящий дух пекарни от горестей и бед. Отец замазал в красную
