сообщили об этом в профкоме, и вы сами все прекрасно знаете! Я… я обращусь в ЦК!
– Что ж, это ваше право, – еще суше произнес заместитель, – до свидания.
На следующий день Маша Савина позвонила Ксении в отдел и попросила зайти к ней в профком, а там уже, наедине, отчихвостила почем зря.
– У тебя совести нет, Ксюха, зачем ты мне такую подлянку сделала? Меня с утра уже из-за тебя к директору вызывали. Я тебе по секрету сказала: этим, например, дают. Чтобы ты в ситуацию лучше вникла. А ты в кабинете у зама орешь, всех в голос пофамильно перечисляешь, да еще на профком ссылаешься – вообще что ли? Себе врагов наживаешь и меня решила подставить? Вообще тебе больше ничего не скажу!
Ксения разрыдалась.
– Прости, Машенька, я не подумала. Но я твое имя не назвала, честное слово! И что теперь, у тебя будут неприятности?
Маша Савина, как большинство полных людей, была добродушна и отходила быстро.
– Ладно, как-нибудь обойдусь. Кончай истерику, давай, я тебе чаю налью.
Всхлипывая и постепенно успокаиваясь, Ксения пила чай и жевала засохший пряник, а под конец, совсем отойдя, решилась робко спросить:
– Маш, так что же мне все-таки делать, куда пойти? Невозможно уже так жить, легче утопиться! И снять квартиру нигде нельзя – с ребенком никто не сдает. С одной недавно вроде совсем договорились, даже за полгода деньги вперед заплатили – она на север куда-то уезжала. Стали вещи перевозить, а она как раз зашла, игрушки Андрюшины увидела и сразу на нас покатила: с ребенком не беру, почему не сказали, что с ребенком? Деньги вернула, и ни в какую – ребенок, говорит, тут всю мебель попортит, мне потом ваши деньги боком выйдут.
– Ладно, хватит ныть, – сурово прервала ее жалобы Маша, – и хуже, бывает, люди живут. Меньше нужно было болтать, где не надо!
Тем не менее, она прижала указательный палец к виску – как обычно, когда, размышляя, искала выход. В душе Ксении проснулась слабая надежда.
– Может что-то еще можно сделать? Я на все готова!
– Ладно, – еще немного подумав, кивнула Маша, – пойдешь в горком партии к Ибрагимову Аслану Алиевичу, он по жилищным вопросам. Попроси его. Как следует, душевно попроси, может, получится. Я запишу тебя на прием, но смотри – чтобы без эксцессов.
– Что ты, что ты, Машенька! Клянусь!
Ибрагимов, полный лысеющий мужчина лет пятидесяти с черными глазами и продолговатыми, как маслины, глазами, слушал рассказ Ксении, сочувственно кивал головой и одновременно просматривал написанное ею заявление.
– А почему же вы не встали на жилищную очередь по месту жительства? – спросил он.
Ксения вновь принялась с жаром объяснять:
– Я же говорю: у нас комната двадцать четыре квадратных метра, прописано четыре человека, на каждого члена семьи приходится шесть метров, а чтобы встать
