style="font-size:15px;"> – Помните пьесу?..
Мы кивнули, не желая прерывать.
– …Пистолет… Смешно… – он отыскал в кармане пиджака очки. – Она же говорила, что он ей для самообороны… Коллекционера-то ее пристрелили к чертям. А все думали, что уехал, он и собирался уехать… недалече… Выходит, ночью убили, а днем Маргарита принесла мне это… а я, как последний дурак…
– Постой. А что, тебе известно, из какого пистолета он был убит? Кто тебе сказал?
– Не надо говорить. Вот увидите, когда еще письма найдут!.. Ведь там всё… и школа, и… – он отвернулся.
– К тебе уже приходили? Вызывали? Кто-нибудь о тебе знает?
Мы с Павой переглянулись, думая о нашем рассказе о любви и коварстве.
– Потом, у тебя же есть свидетели – мы с Зерцаловым! Да, письма с угрозами написаны твоей рукой. Допустим. Но я же знаю, что это я их писала! По заказу! Вот сколько черновиков! Подтверди! – Я перешла на крик. Пава закивал головой. – Вот пьеса! Рассказ! – Я вырывала из стола ящики и высыпала их содержимое перед ошарашенными мужчинами. – Потом…. Когда, говоришь, его кокнули?! Может у тебя и алиби есть! А нет – так что же, мы, трое пишущих людей, ничего не придумаем! Эта стерва у меня еще попляшет! Да я ее живо на свет божий вытяну! Припомнить только половину ее любовников… да еще кому эта смерть была выгодна – надо разобраться?! – Я кричала и чувствовала, что сама уже не могу остановиться, меня словно несло, подкидывая и захлестывая с головой. – Надо же что-то делать! Я позвоню… у меня есть в издательстве… бывший майор! Ну к чему такая паника! Конец света! Ты же ничего не делал! Я… – Павел схватил меня за руки, и я повалилась на стол, слыша под собой хруст фарфора и удивляясь какой, оказывается, он сильный.
К вечеру все мы пришли в более-менее нормальное состояние. Я в очередной раз поставила чайник, вынула из настенного шкафчика банку сливового варенья и уже ринулась в гостиную за вазочкой, как вдруг голоса моих друзей, а вернее то, что я услышала, заставили меня притормозить у порога, не входя в комнату и оставаясь таким образом вне зоны их внимания.
– Ты бы не мучался, а к Линде пошел, все лучше, чем так пропадать, – наставительно гудел Слава. – Скажи, пожалуйста, откуда окружающие могут понять, что ты представляешь из себя на самом деле, если ты ничего для этого не делаешь?
«Ага. Значит, у медиума он все-таки был».
– Почему же ничего? Я стараюсь… намекаю… потом, в последнем рассказе я почти что открылся, – Пава говорил неуверенным шепотом, поминутно ерзая на стуле, отчего по комнате разносились нервное поскрипывание и шелест одежды.
– Дурак. С твоей-то внешностью не можешь смандить себе…
– Не надо! Это слово сюда не подходит. А Линда приворотом не занимается, она только ясновидящая.
– Вот пусть и посмотрит – есть у вас совместное будущее или нет.
«Смандить», – ничего себе Славочка, ничего
