сидевшая в углу, бросила тревожный взгляд на Лаврентьева. А командира понесло…
– Итак… Дорогие американские друзья! Пользуясь случаем, хочу выразить глубокую признательность за ваш пристальный интерес к событиям, происходящим на территории бывшего Советского Союза. Поверьте, мне, простому командиру полка, чрезвычайно приятно сознавать, что на меня сейчас смотрят миллионы телезрителей от Аляски до Флориды. Это большая ответственность и высокое доверие. А теперь по существу. Знаете ли вы, чем отличается курочка Ряба от обезьяны шимпанзе? Правильно: курочка не может кукарекать, а обезьяна нести золотые яйца. Вы, конечно, тут же меня поправите: обезьяна тоже не кукарекает! Да – и это у них общее. Но вот как бы ни тужилась обезьяна, ни одного яйца, даже простого, она снести не сможет, и как бы ни суетилась курица, петухом она не станет. Я к чему это, далекие американские друзья… А к тому, что каждому определена своя роль, своя судьба. Так и у людей, хотя и посложнее – потребностей больше. Одному хочется указывать, да так сильно, что палец начал расти, другой, считая себя мудрым, полез напропалую в чужие дела, да только все портя, а третий, наглый, под шумок пошел тырить по чужим карманам… Ерунда, когда говорят, что со стороны виднее. Откуда – из-за океана? И чем дальше – тем лучше? Тут из Москвы ни черта не разглядят, хотя это вас уже не касается. Вы, американцы, хорошие ребята, но лучше бы вы подстригли свои длинные ногти. Грязь набивается… Черт его знает, от сытости подлость или от подлости сытость? Вот ты, Фывапка, хорошая баба, но, извини, дура. Ни черта не понимаешь в нашей жизни! И вопросы твои не от глупости, а от незнания…
– Товарищ подполковник! – не выдержал Сидоров. – Ведь американская гражданка, как можно? Скандальчик будет!
– Не перебивать! Молчи и записывай. Здесь не салон. Русский командир говорит. Не хочешь слушать – иди за дверь. Без тебя поговорим.
Российско-подданный покраснел, спрятался за видеокамерой. Видны были только его багровые уши. Американка же бросила сердитый взгляд на Сидорова, закивала головой:
– Continue, please![2]
– Вот ты говоришь: бросить все к черту и уехать! Да как же я, отец-командир, могу бросить моих ребят? Мне один раз предложили – полгода назад. Я отказался: пока все ветераны, которые здесь десять лет и больше ишачат, не заменятся, – я не уеду! Эх, Фывапка!.. Ведь подлецов и в Америке вашей не любят. Ты вот приехала, для тебя тут экзотический сумасшедший дом. А для меня это родная страна, хотя и действительно немного свихнувшаяся. А вы ходите по ее обломкам и радуетесь. Не дай вам бог с петушиным вашим гонором испытать то, что сейчас имеем мы. Может ведь и на вас такое свалиться… – Он замолчал, порывисто вздохнул. – Ладно, хватит, выключай! А то меня уже на прорицания потянуло.
Лаврентьев быстро встал, открыл шкаф, обнажив алюминиевые бока молочных бидонов.
– А ну-ка, хозяйка, налей нашим гостям и закусить принеси, а то мы их только болтовней кормим.
Ольга хотела было возразить, но командир нахмурил брови, и она предпочла послушаться. Впрочем, Оле было приятно, что
Продолжайте, пожалуйста
