с владельцем?
– С кем? – Антон сначала удивился и, кажется, не понял о чем речь, затем весело расхохотался. – С Бесединым? Нет. Было бы, конечно, забавно, но нет. Мои предки и по отцу и по матери крестьяне, да и я по своей натуре тоже. Люблю на земле работать, крестьянская у меня порода, и никуда от этого не уйти. Счастлив тот, кто себя правильно оценивает и понимает. Так Избачиха говорит.
– Кто говорит? – не поняла Лина.
– Соседка моя. Вон её дом. Видишь?
Дом Избачихи Линочка сразу окрестила присидышем, так тетушка Марта называла неподоспевшее тесто; домик низенький, но крепенький и обихоженный, с резными ставнями на окнах.
– Очень занятная старушка, эта Избачиха, – улыбнулся Антон. – Всё у нее какие-то присказки да поговорки. Я в детстве часто к ней бегал байки слушать, а сейчас помогаю по-соседски. Дети и внуки у нее в Питере, приезжают нечасто, а она здесь одна бедует. Старенькая, слепая почти, а к детям в Питер не желает переезжать. А напротив – моя холостяцкая берлога.
Дом Заречного был облицован материалом, напоминающим древесную кору, невысокий забор, огораживающий двор позволял разглядеть ровные грядочки, укрытые соломой, три деревца и аккуратные ровные кусты шиповника; широкое низкое крылечко, металлическую тяжелую дверь. К дому от дороги вела ровная тропочка, присыпанная кирпичной крошкой. И дом, и двор казались теплыми, уютными, манящими.
Лина живо представила себе летний день, когда деревья и кустарники одеты в густую зелень, от земли исходит приятное тепло, а в воздухе витают ароматы цветов, над которыми весело вьются бабочки. Весной, сразу после таяния снега и первых теплых лучей, пряно и бодряще пахнет сохнущей древесиной. А зимой – печным дымом, морозом и свежим хлебом.
– А рядом дом Худовых. Очень приличные люди, образованные, творческие. Валентина Ивановна недавно овдовела, но с ее внешностью и общительностью, она недолго пробудет в таком печальном статусе. Она педиатр в детской поликлинике. Её ныне покойный супруг был художником. С ним я мало общался, да он, в принципе, ни с кем не дружил, разве что со своими шедеврами. И еще Зоя здесь живет, дочь Валентины Ивановны, приходящаяся Неону падчерицей.
– Не… кому? – спросила Лина, не совсем понимая, зачем Антон так тщательно растолковывает ей совершенно незначимую информацию.
– Неон Аскольдов, художник, – охотно пояснил Антон, останавливая автомобиль. – Между прочим, он покинул стольный град, сознательно выбрав для жизни наше село, говорил, что Беседино его вдохновляет. Вообще-то, никакой он не Неон и не Аскольдов, а Николай Степанович Худов, но для художника такое имя обидно звучит, как бы от слова «худо», то есть, плохо.
Дом, сложенный из белого кирпича воображение не потрясал и выглядел обыкновенно, разве что синие ставни на окнах немного оживляли стандартное строение, да глухой забор из плотно пригнанных досок
