и кофе! – Антон поставил бокал из темного стекла перед Любовью Никаноровной и подмигнул Линочке.
– Я слышу, – вновь заговорила Избачиха, выпустив Лину из крепкого захвата, – машина твоя подъехала. Ждала тебя, ждала – нет. Забеспокоилась, мало ли что случилось. А ты, детка, значит, невеста Антона нашего? – Никаноровна прищурила глаза и посмотрела прямо на Лину тяжелым взглядом.
У девушки замерло сердце, она так разволновалась, словно от мнения пожилой женщины зависело будущее, возникло странное желание понравиться ей во что бы то ни стало.
– Ватрушки попробуйте, рулетик, – заворковала Элеонора, пытаясь подражать теплому голосу одной из своих опекунш.
Избачиха прищурилась еще сильнее и покачала головой.
– Вижу я плохо, детка, но думаю, человек ты не пустой, не из глупеньких да брехливых. Из чьих ты? Что у тебя за семья? Где трудишься или учишься где? Сказывай, детка, мне, старухе, всё любопытно знать. Уважь старость, потешь душу новостями.
Линочка сначала осторожно, а затем всё смелее и смелее, стала рассказывать о себе, о том, как сиротой осталась, о тетках-опекуншах, о сложностях жизни, о своей невезучести; как на духу призналась в страхе перед маленькими поселениями, поскольку не понаслышке знает, какие существа водятся в тихом омуте и, как просто попасть в переплет событий.
Избачиха слушала внимательно, кивала, иногда улыбалась, иногда хмурилась и качала головой, вздыхала, шевелила бровями, но не перебивала. Один раз Линочке показалось, будто в глазах Любови Никаноровны блеснул огонь, однако, тяжелые веки снова сомкнулись и пламя азартного интереса погасло. Избачиха долго молчала, упираясь подбородком в круглый набалдашник длинной трости, больше похожей на посох.
– Хороша ли ты лицом? – неожиданно спросила Любовь Никаноровна. – Я способна видеть силуэты, различать формы, если они в движении, некоторые цвета, если они яркие, но мелочей разглядеть не могу.
– Линочка у нас красавица, – ответил Антон, заметив растерянность Лины. – Скромна, мила, умна и очень любит смущаться. Вообще-то, мы друзья.
Бледные губы Избачихи слегка дрогнули, изображая улыбку. Выпив кофе, Любовь Никаноровна засобиралась домой. Антон вызвался её проводить, пообещав вернуться минут через десять. Линочка убрала со стола посуду и, проходя мимо двери, ведущей в сени, услышала скрипучий голос Избачихи, строго выговаривающей что-то Антону. Подслушивать желания не возникло, и не упади с плеча кухонное полотенце, Лина прошла бы мимо.
– Хорошая девушка, – услышала Линочка, – спокойная, не вертушка, не ветреница. Умом, конечно, не блещет, эрудиции я не заметила, но оно для домашнего обихода и хорошо. Антоша, не обижайся, но ты тоже не Энштейн. А для счастья нужно немного: правильно оценить себя и найти в пару себе ровню. Не скандальная, без претензий, совсем не эта мамзелька-карамелька Зойка. Давеча, сквозь зубы поздоровалась и мимо – шасть. Хотела
