Что-то ему напоминала эта шикарная трапеза. Он поглядывал на Элия, но тот был безмятежен. Это означало, что Элий принял важное решение. И готов его воплощать.
– Как зовут остальных? – спросил Квинт у Сенеки.
– Вон тот – Сократ, – указал Всеслав на подвижного невысокого крепыша. В рыжей шевелюре Сократа мелькали серебряные нити, хотя годами он был отнюдь не стар.
– И как поживает твоя философия, Сократ? – поинтересовался Квинт.
– Бедно, как всегда, – засмеялся рыжий, весёлый взгляд его голубых глаз скользнул по новичкам, будто ища, за что зацепиться.
– Попробуйте, это колбаски нашей местной фабрики «Аквилон»[7], – порекомендовал Всеслав принесённые официантом закуски.
– После того как их съешь, северный ветер гуляет по кишкам, что ли? – подивился Квинт.
– Нет, – смутился Всеслав. – Просто «Аквилон» звучит красиво. Да и Горация все в школе читали…
Колбаскам отдал должное Квинт.
– Никогда не думал, что покойники так хорошо обедают, – ухмыльнулся Квинт. – Коли так, то зря мы боимся смерти.
– Что значит «боимся смерти»? – тут же вцепился в собеседника Сократ. – Жить и каждую секунду бояться?
– Бояться, когда она смотрит тебе в лицо, – уточнил Квинт. – Кстати, что ты пьёшь, Сократ? – Он приметил, что Сократ подливает себе из солидной бутыли прозрачную жидкость. Уж не воду ли? Но от этой «воды» глаза Сократа с каждым глотком блестели все веселей.
– Я? Сок цикуты, что же ещё!
– А нельзя ли и мне? – Квинт протянул свою чашу. – Сок цикуты – мой любимый напиток.
– Э, нет! – Сократ спешно убрал бутылку. – Яд новичкам не наливаю.
– А я – Платон, – представился молодой парень с очень широкими плечами и с незажившим шрамом на лбу.
– Надо же, сколько знаменитостей, – пошутил Квинт, испытывая все большее беспокойство.
– Меня даже в Риме знают, – заявил Платон заносчиво – ему не понравился насмешливый тон Квинта.
Какой обидчивый! В самом деле философ? Но на интеллектуала не похож – лицо плоское, нос сломан. Уж скорее он… Квинт поперхнулся, потому что в эту минуту начал догадываться, что означает эта обильная трапеза и эти странные клички. И ему сделалось нехорошо. Причём очень нехорошо. Он хотел подняться и бежать в латрины, опасаясь, что его вырвет. Но тут беспалая шуйца Диогена опустилась ему на плечо, пригвоздив к ложу.
– Раз в год наша центурия устраивает обед в этой таверне, – сказал Диоген. – Сегодня как раз такой день.
– Центурия? – отозвался Квинт севшим голосом. – Я вижу семерых…
– Это сухой остаток. Теперь я набираю новых. А выбирать не из кого. Так что вам повезло, ребята, и вы двое приняты. – Тёмные, навыкате глаза смотрели насмешливо. Квинт подумал, что настоящий Диоген именно так и должен был выглядеть. Даже бочка нашлась – стояла в углу.
Аквилон – северный ветер.
