скрежетом открыл её и спустил вниз короткую лесенку.
Внутри шестиместного, транспортного «Юнкерса» не было никакого груза – лишь два человека.
Первый – молодой и стройно-ломкий лейтенант СС в расстёгнутом чёрном плаще – вскочил с кресла, и подхватил кожаный портфель. Во мраке салона сияли звёздами его пуговицы, молнии в петлицах и серебряный череп в фуражке. Её козырёк, надвинутый низко на глаза, скрывал верхнюю часть лица густой тенью, будто вуалью.
Второй пассажир не шелохнулся – его обмякший тёмный силуэт в глубине самолёта оставался неподвижен, и тонул в черноте. Лишь смутно угадывались очертания какой-то странно бесформенной головы и перекошенных плеч. Могло возникнуть даже сомнение, а человек ли это, вообще?
Лейтенант мельком бросил на него взгляд и повернулся к выходу – в проёме там стоял армейский капитан. Лейтенант, шагнул к капитану и протянул руку.
– Унтерштурмфюрер Макс фон Зефельд! – звонко и бойко представился он.
Капитан на секунду опешил, после чего неловко пожал фон Зефельду ладонь, деликатно и осторожно.
– Гауптман Пауль Бауэр… – с ноткой смущения ответил армеец, но лейтенант уже выглядывал наружу, не особенно и слушая.
– Ого! Зачем такой эскорт? – весело воскликнул он и кивнул на бронеавтомобили.
– Тут партизаны – капитан мотнул головой на лес вдалеке.
– Ааа – дружелюбно усмехнулся фон Зефельд. – Ну, да. Есть лес, значит, будут и эти.
И глянув на дождливое небо, бросил легко и беспечно:
– Гауптман, побудьте снаружи!
Капитан вздрогнул, будто получил удар хворостиной, но тут же опомнившись, поспешно вышел.
Макс фон Зефельд, отбивая каблуками шаг, приблизился к своему спутнику в торце самолёта. Тот сидел, как изваяние – грузный, плотный, мощный. Вблизи стало понятно, почему его голова казалась в темноте бесформенной и бугристой: на ней был надет чёрный мешок.
Армейский капитан украдкой глянул внутрь «Юнкерса». Он различил, как лейтенант там – в самом конце салона – приподнял чёрный мешок одной рукой и секунд десять стоял молча, смотрел. Затем, опустил мешок обратно.
Капитан хотел уже отдать приказ своим солдатам войти и забрать пассажира. Но, фон Зефельд сам взял его под локоть, помог встать, и подвёл к двери. Тут, на свету стало видно, что незнакомец ещё и в наручниках, которые защёлкнуты на нём прямо поверх грубых рукавиц.
Судя по одежде – измятый пиджак, выцветшая синяя рубаха, засаленные до кожаной черноты брюки, заправленные в сапоги – это был крестьянин. Ну, или житель провинциального городка. Крепкий, дородный, хоть и горбившийся, он послушно шёл за лейтенантом.
И как отметил капитан мимоходом одну странность: человек даже не делал попытки понять, где оказался, куда его привезли. Он не вертел головой, как другие в подобных случаях; не вслушивался в окружающие звуки.
«Такое впечатление – подумал капитан – что ему всё равно…»
Фон Зефельд направил его к
