художественного изображения, покрывавшего его тело.
Жилы и вены органично срастались друг с другом. И разбегались во все стороны ручейками – вниз под одежду; и змейками по шее вверх, ныряя в густую шевелюру.
Не сводя с чеха глаз, Фарбаутр на ходу вынул из-за пояса чёрные перчатки. Как хирург, с резиновым скрежетом, натянул их на руки. И зайдя Гораку за спину, аккуратно раздвинул ему волосы на макушке.
В белом свете влажно блеснули толстые черви мозговых извилин, бок о бок тесно сплюснутых друг с другом.
Фарбаутр коснулся пальцем припухлой частички мозга. На краткий миг возникло ощущение, что оболочка сейчас мягко прогнётся и Горак вскрикнет. Но, палец уткнулся в твёрдую, черепную кость.
– Может это симпатические чернила? – предположил фон Зефельд. – Так ведь тоже… Не понятно как, почему проявились? Из-за скачка температуры тела?
Фарбаутр запустил пятерню глубже в шевелюру чеха. Под пальцами чёрной перчатки, в скольжении меж волос мелькнула глубокая борозда, разделявшая мозг на два полушария.
И то ли это были блики света… То ли рябь от движения тонкой кожи на голове… То ли игра воображения… Однако, рисунок мозга – едва заметно – но пульсировал, и шевелился, как мешанина спящих змей.
Фарбаутр подался ближе, склонился к самым волосам, и понял, что зрение его не обмануло. Извилины действительно сокращались и сжимались. Нарисованный мозг жил и работал!
Поглощённый этим невероятным зрелищем Фарбаутр извлёк из нагрудного кармана прямоугольную, сильную линзу. Поднеся увеличительное стекло к рисунку под раздвинутыми волосами, он увидел сотни тысяч микрочастиц – тёмных точек, из которых состояло изображение мозга.
Молекулы ли это, атомы, или ещё что – они находились в беспрестанно хаотичном мельтешении, напоминая муравейник.
С сумасшедшей скоростью все эти крапинки сцеплялись, расцеплялись, образуя новые соединения, линии и цепочки.
Фарбаутр чуть отстранил линзу, и его глазам предстала картина метаморфоз, происходящих с рисунком мозга. Движение частиц, соединение их и расщепление меняло изгибы борозд и извилин. Разглаживались округлости, и тут же возникали другие. Кора головного мозга то набухала, то опадала. Она перестраивалась в прямом смысле слова.
С внезапностью удара, Фарбаутра, вдруг, осенило!
«Теменная доля – мелькнуло в голове, глядя на рисунок спрессованных складок мозга в районе макушки. – Отвечает за осязание, давление и боль!»
В досье сообщалось, что чех не ощущает прикосновений, не контролирует свой взгляд. Ведь это результат повреждения теменной доли мозга! Или…
«…Или его намеренного изменения…» – замер Фарбаутр.
Микрочастицы метались в границах рисунка с возросшей активностью, трансформируя борозды мозгового лабиринта.
Пальцы в чёрной перчатке стремительно скользнули дальше по шевелюре.
«Лобная доля – быстро регистрировал в уме Фарбаутр. –Движение,
