и Томас Холланд отправился туда после осады Турне. Я слышал, что он успел отличиться там. – Король снова улыбнулся, немного задумчиво и даже с тоской. – Помню, как посвящал его в рыцари несколько лет тому назад, сразу после шотландской кампании. Он был очень молод, но уже тогда производил сильное впечатление.
Это имя, возникшее в нашем разговоре так внезапно и нежданно, изгнало из моей головы все мысли – я растерялась и не знала, что ответить. Но потом увидела в этом еще один шанс для себя и нервно облизала разом пересохшие губы.
– И что, он сражается там отважно? – спросила я со всей беззаботностью, на какую была способна в тот момент. Я почувствовала, что мне нужно с кем-то поговорить о нем, вновь услышать его имя без всяких злобных поношений.
– О да. Он был ранен, но ничто не остановит Томаса, разве что копье пронзит его сердце. – Эдуард инстинктивно потер рукой бедро, где до сих пор чувствовалась рана от вражеского копья. – Мне докладывали, что он продолжает сражаться даже с перебинтованной головой.
Пока он отвечал, я затаила дыхание, а теперь медленно и с облегчением выдохнула.
– Значит, он не погиб?
– Нет, он жив – более чем. А еще на войне он завел себе важных друзей. – Внезапно Эдуард бросил на меня проницательный взгляд. – Я не знал, что ты интересуешься также и военными действиями.
– Это не совсем так. Только когда речь идет о победе английского оружия. И чтобы узнать, что наши рыцари сражаются храбро.
Мне повезло, что мысли Эдуарда были где-то далеко и он не стал углубляться. Внимание его привлекла одна схема с изображением северных территорий Фландрии и Франции; голос его вдруг стал печальным, словно от мрачных предчувствий.
– Моя миссия здесь не закончена. – Он ткнул пальцем в карту. – Я подписал перемирие с королем Франции, потому что у меня не было средств на продолжение осады Турне. А это была неплохая осада, скажу я тебе. Но я снял ее, пока мои деньги еще полностью не закончились. – Он болезненно скривился. – Ну какому королю нравится проигрывать? Этот мир сгладил для меня горечь поражения. Но я буду воевать снова. Мои притязания на трон Франции по линии моей матери должны заслуживать уважения. И однажды мы с помощью моих молодых отважных рыцарей одержим там великую победу. – Взгляд его, по-прежнему устремленный на карту, смягчился. – Мой сын Эдуард будет более выдающимся воителем, чем мог бы стать я. Он навеки прославит Англию, а о мощи и бесстрашии нашего войска будут слагать легенды.
Несмотря на озабоченность собственными проблемами, нарисованная им картина захватила меня.
– Знаешь, у меня возникла одна мысль. Иди и взгляни на это. – Взяв меня за рукав, Эдуард подвел меня к одной полке и снял оттуда какую-то книгу. Полистав, он открыл ее на странице с картинкой, которая была мне хорошо знакома, поскольку именно такие романы наполняли мою юную душу романтическими чувствами: там был изображен король Артур, который восседал за огромным круглым столом вместе со своими лучшими
