всеобщего посмешища.
– Но кто станет об этом говорить? Ваша семья – определенно нет. У матери Уилла и его самого рот на замке. Граф умер. Ваш священник, к несчастью – или к счастью, – отправился на небеса в виде надлежащей награды за свою честность. Наши свидетели под страхом кары небесной поклялись молчать, пока я лично не разрешу им что-то рассказывать.
– И все же я боюсь, что кто-то проболтается.
– Кто? Соколы из того сарая в Генте? Они уже давно умерли.
– Я смотрю, у вас на все есть свой ответ.
– Ну, не на все. У меня, например, до сих пор нет ответа на вопрос, как мне заполучить вас обратно. Есть какие-то идеи?
– Нет.
– Признайтесь, а вы сами хотите вернуться? Я в этом даже не уверен.
– Как и я тоже. Я больше не уверена, что вы по-прежнему любите меня. Или что я люблю вас.
– Какая же вы глупая, Джоанна.
– Я нахожусь в осаде, Томас, – сказала я, и он удивленно поднял брови. – Вы ведь не можете рассчитывать, что нам будет легко жить в такой близости друг от друга. Так зачем вы все это делаете?
– Не считая того, что мне нужно как-то зарабатывать на жизнь? Все очень просто. Так у меня будет возможность видеть свою жену. Я смогу разговаривать с ней, служить ей, даже не касаясь ее. Даже если при этом я не смогу уложить ее к себе в постель.
Его откровенность тронула меня, как будто моей кожи нежно коснулось птичье перышко. С этого момента наша жизнь становилась сложнее.
Глава пятая
Томас Холланд взялся за руководство хозяйством поместья Солсбери очень рьяно, вцепившись в это дело, как изголодавшаяся крыса в засохшие обрезки сыра. Бывший пожилой управляющий ушел на покой, и Томас разом взвалил все дела и проблемы мрачного, разрушающегося и продуваемого сквозняками особняка в Бишеме на свои намного более крепкие плечи.
Я была поражена той точностью, с которой он выполнял каждую свою обязанность. В том, что рыцарь стал главным распорядителем в конторе управляющего огромным хозяйством крупного магната, не было ничего унижающего его достоинство. Напротив, эту должность можно было считать для сэра Томаса Холланда шагом вперед. И Томас оказался совершенно прав: если он мог повести людей за собой в сражение, то смог найти и общий язык с прислугой всех уровней, от самого низкого до самого высокого, завоевав ее уважение, где нужно рявкая своим командным голосом, а где используя меткое словцо – что-нибудь из солдатского жаргона. Если он чего-то не знал, он спрашивал. С членами совета Уилла он общался с достоинством, к матери Уилла обращался с холодной благопристойностью, которая ей очень нравилась, в то время как его бабушке он всегда старался угодить, бессовестно, но очаровательно. В разговорах с Уиллом он был почтителен, но твердо отстаивал свое мнение. В общем, все они здесь практически плясали под его дудку.
В этом человеке открывались неведомые глубины, целый ряд талантов, о которых я за время нашего с ним недолгого знакомства даже не догадывалась. Вероятно, он и сам о них ничего не знал
