окруженное бескрайней мерцающей пустотой.
Еще задолго до шторма и кораблекрушения подгнившие борта шлюпки выгорели под лучами безжалостного солнца и стали серо-белыми. Теперь эти борта были единственным, что отделяло четырнадцать выживших от моря, простиравшегося вокруг них во все стороны до самого горизонта. Гонсало слышал лишь тихий шум волн, омывавших скрипевшую от старости лодку. Время от времени крик пролетавшей мимо птицы давал ему и его товарищам надежду, но затем она умирала, поскольку суша, которую они всей душой жаждали увидеть на горизонте, так и не появлялась.
За исключением четырех мужчин, все сидевшие в шлюпке были облачены в изорванную грубую матросскую робу или солдатскую униформу. Доспехов на них не было. Незатейливые коричневые или черные штаны и кафтаны с буфами были основательно потрепаны после штормовой ночи: испанцам пришлось плыть к шлюпке и забираться в нее во время тропической бури. У трех офицеров куртки были из более качественной ткани, с воротниками и эполетами; из панталон торчали ноги в изорванных чулках. На двух женщинах были длинные выцветшие платья с затейливой вышивкой и высокими воротниками, из которых выглядывали загорелые шеи.
Люди неподвижно лежали в шлюпке, вплотную друг к другу, вытянув руки и ноги и изнывая от безжалостного тропического солнца. Его свет отражался от воды, от разодранных рубашек, от подгнившей древесины дрейфующей шлюпки и даже от окутывавшей все вокруг дымки.
Постепенно Гонсало сумел разглядеть одного из сидевших на корме. На остром лице капитана Вальдивии было сосредоточенное и в то же время отчужденное выражение. Держась за румпель, он всматривался в морскую даль. Хотя управлять медленно дрейфовавшей по течению шлюпкой было почти невозможно, Гонсало заметил, что капитан то и дело слегка подправлял ее курс – так, как будто шел по узкой бухте. В других, более благоприятных обстоятельствах Вальдивия, пожалуй, выглядел бы моложе своих шестидесяти лет. Он не поленился расчесать пальцами свою густую эспаньолку – так аккуратно, как это было возможно, – и умудрился застегнуть медные пуговицы на разорванной куртке, под которой висела на грубой перевязи левая рука.
Как солдат, Гонсало Герреро восхищался капитаном, взявшим на себя ответственность за кораблекрушение, несмотря на то что Вальдивия не стоял у штурвала в тот момент, когда судно неожиданно наскочило на риф и пошло ко дну – где-то между испанским форпостом в Дарьене и островом Ямайка. Тем не менее его попытки соблюдать приличия в таких обстоятельствах казались Гонсало нелепым. Зачем после всего случившегося прилагать столько усилий ради сохранения своей репутации? Гонсало никогда не уделял особого внимания формальностям и манерам. Его отец был простым рабочим, а служба в Новом Свете[1], где Гонсало провел последние несколько лет, научила его, что значение в жизни имеют лишь поступки человека, а не его внешний вид или мысли.
Капитан медленно перевел взгляд на нос шлюпки.
– Ты уверен? – спросил он.
Кивок.
– Ну ладно.
Гонсало
Новый Свет – название Америки, данное ей европейскими первооткрывателями в конце XV века. (
