быстро уменьшающуюся деревенскую площадь с фигурами трех его компаньонов. Зухр и Синее Небо, стоя на одном из древних курганов, выкуривали по первой утренней сигарете. Лиц их с такой высоты Стронг не видел, но предполагал, что Зухр, как всегда, набычился, а Синее Небо, как водится, думает о бизонах. Райт, управлявший лебедкой, стоял наособицу и тоже, скорее всего, выглядел как обычно, разве что слегка волновался: Стронг ясно видел перед собой его мягкое и в то же время решительное лицо, сразу почему-то выдающее бесспорного лидера.
Окружавшие площадь дома сверху казались еще красивее, чем там, внизу. Золотисто-красное солнце Омикрона Кита весело играло на хамелеоновых крышах и пряничных фасадах. Все строения в радиусе трехсот ярдов от дерева очистили и огородили канатами, но Стронгу представлялось, что эльфы, занявшие их ночью, заботятся о жилищах, пока хозяев нет дома.
Мысль эта развлекла его ненадолго: ее прогнала длинная очередь мощных лесовозов, выстроившихся на площади.
Стволу на такой высоте полагалось бы стать тоньше, но он не стал – Стронг, во всяком случае, не замечал никаких изменений. Дерево по-прежнему напоминало утес, и он чувствовал себя скорей альпинистом, чем древосеком. Высоко над ним маячила первая ветка – горизонтальная секвойя, произрастающая из древесного Эвереста.
– Дриад не видать пока? – спросил Райт в левом ухе, где помещалась миниатюрная рация.
– Пока нет.
– Скажи, как увидишь.
– Черта с два! Раз я вытянул длинную травинку, то все, что я найду наверху – мое.
– Я просто помочь хотел, – засмеялся Райт.
– Больно мне нужна твоя помощь. На какой я высоте?
Райт, величиной с сигарету, сверился с приборным окном лебедки.
– Сто шестьдесят семь. Еще сто двадцать, и доедешь до первой ветки. Как самочувствие?
– Нормальное.
– Вот и ладно. Дай знать, если хоть что-то пойдет не так.
– Обязательно. – Стронг отключил рацию языком. Вокруг потемнело, вернее позеленело: бледный хлорофилловый свет, сочащийся сквозь толщу листвы, густел по мере подъема.
Испытав первый приступ древостраха, Стронг использовал усвоенный в спецшколе прием: нужно сосредоточиться на чем-то другом, все равно на чем. Он мысленно инвентаризировал все прикрепленное к перекладине лифта: колышки и молоток для забивки, паек, спальник, палатка, обогреватель, ролик для троса, резак, аптечка, пояс верхолаза, страховочная веревка, рабочая веревка (только один конец, другой разматывался из бухты у подножья ствола), набор подшипников, зажим, фляжка…
Вот наконец и крона. Стронг думал, что листья будут огромными, но они оказались маленькими; их изящный рисунок напоминал листву сахарного клена, который когда-то в изобилии рос на Земле. Алые птицы ха-ха на первой ветви встретили Стронга жутким хохотом, покружили над ним, цинично оглядели его глазками-полумесяцами и перелетели повыше.
Ветка походила на горную гряду, нависшую над деревней. От нее ответвлялись другие, каждая с хорошее дерево – если такая рухнет, то вдребезги разнесет любимый дом кого-то из колонистов.
Стронг в который раз задался вопросом, почему коренные жители самого крупного континента Омикрона Кита-18 селились вокруг этих монстров. Даже на своем примитивном уровне, который им приписывает доклад Службы Прогресса (хотя строить они умели красиво), туземцы должны были понимать, как опасно такое соседство во время грозы и какую сырость, предвестник разложения, разводит такая густая тень. Должны были, но явно не понимали: из всех туземных деревень только эта не превратилась в руины, и только это дерево не подцепило загадочную болезнь, от которой засохли на корню остальные.
Прогрессисты полагают, что деревья служили туземцам религиозными символами. Эта теория подтверждалась массовыми переселениями аборигенов в «пещеры смерти» на северных пустошах, когда деревья начали умирать, но Стронгу все же трудно было в это поверить. Тузмцы, судя по их домам, были не только творческой, но и практичной расой, а практичные люди не станут обрекать себя на автогеноцид оттого лишь, что их священные символы оказались такими же смертными, как они сами. Да и прогрессисты, как успел заметить Стронг, валивший деревья на многих новооткрытых планетах, бывают правы далеко не всегда.
Листва теперь окружала его целиком – снизу, сверху, справа и слева. Он перемещался в особом, дымчатом, золотисто-зеленом, цветущем мире (текущий месяц на Омикроне Кита-18 соответствовал июню в северном земном полушарии, и дерево расцвело). Этот мир, кроме Стронга, населяли только птицы ха-ха и насекомые, которыми те питались. Сквозь листья ему порой открывался лишь кусочек окружающей местности: Райт, Зухр и Синее Небо скрылись из виду.
Футах в пятнадцати ниже ветки, где был закреплен трос, Стронг попросил Райта остановить лифт,
