болеют. Да, лекарства никакого нет. Вроде бы это какой-то грибок, что ли. Ну, так, по крайней мере, говорили. Нет, анализы его не выявляют, поэтому единственный способ защититься хоть как-то – это тут же сжечь зараженного. Ну да, поэтому волосы и бреют. Если кто заболел, у него на голове пятно появляется, коричневое такое, на череп похожее. И глаза не закрываются полностью. Если такое появилось, то выгоняют на мороз, ждут, а потом…
– Ждут, когда умрет? – уточнил Ит.
– Ну да, когда умрет и прорастет, – не очень понятно ответил Кили. – А как прорастет, быстро надо. Они, правда, на морозе споры недалеко выбрасывают, но лучше сжечь, чтобы не выбросил.
– Кто? – поинтересовался Скрипач.
– Гриб. Грибок этот. Он как палка такая из головы торчит, потом у него навершье хлопает, и споры…
– И никто не пробовал это как-то лечить? – с недоверием спросил Саб.
– Я не знаю, – пожал плечами Кили. – Как вылечить, если определить невозможно?
– Чушь какая-то, – негромко сказал Ит. – Невозможно диагностировать? В жизни не поверю.
– Аналогично, – кивнул Скрипач. – Грибок… гм… мозговой? Да нет, ерунда. Кили, ты случайно не знаешь, у вас… ммм… опрелости ног как-то лечат? Ну, когда с ногами непорядок, с кожей. Не слышал про такое?
Кили вдруг улыбнулся.
– У меня сто раз было, – сообщил он. – В цеху ведь положено в резиновых калошах. Знаете, как ноги потеют? А уж запах… ужасно. Мазь от этого давали, неплохо помогала. Если бы не эта мазь, мы бы в общежитии задохнулись все, двадцать живых в комнате. Мазь была, желтая. И таблетки еще.
– И тебя не смущает, что это тоже грибок? – спросил Ит.
– Грибок? Правда? – удивился Кили. – А я и не знал. Думал, что это просто ноги так, из-за калош.
«Кончайте этот диспут про потные ноги, – предупредил Саб по внутренней связи, через налобник. – Похоже, вы перестарались со своей прошивкой. Такая милая беседа… про трусы поговорить не желаете?»
«Если потребуется, поговорим, – отрезал Ит. – Не приставай».
А вслух спросил:
– Кили, скажи, а таким как мы… ты или я, например… семьи заводить можно? Мы видели детей рауф, детей людей. Но ни одного полукровного. Они все уже в возрасте после двадцати.
– Так запретили же, – вздохнул Кили. – Двадцать пять лет как запретили. Говорят, единственный способ предотвратить эпидемию – это чтоб мы не плодились. Если нас не будет, то эпидемия сама на нет сойдет.
Вот так.
Ит прикусил губу.
Кажется, мы столкнулись с чем-то гораздо более серьезным, чем дискриминация и бритые головы.
– Запретили везде? – уточнил он. – Или только здесь?
– По всему миру, вроде бы, – Кили задумался. – По радио говорили, что везде. Для общего блага. И на север нас того… всех отправили. Чтобы спасти. Остались, так и перемерли бы все. А так живем, и неплохо. Хотя, конечно, холодно.
– Неплохо
