style="font-size:15px;"> И повел обоих Хепбернов вместе с их ближними в новый холл, отстроенный им в Бранксхольме, небольшой, по вкусу Босуэлла, но более чем роскошный, по мнению хозяина дома. Рейдеры Босуэлла спешивались во внутреннем дворе крепости, конюхи Скоттов принимали поводья коней, вели на отдых в конюшню, выносили на воздух охапки сена к коновязи для тех, кто будет ночевать под открытым небом.
В холле, на помосте для господ, на столе уже была растянута сбрызнутая для гладкости водой чистая скатерть, и леди Бранксхольм поднялась со своего места, дабы приветствовать гостей, как подобает. Жена Грешника Уота была весьма хороша собой, темноглазая брюнетка с милой улыбкой, побуждавшей хоть ненадолго забыть обо всех волчьих оскалах ее супруга. Леди, как и ее господин, была в парадной робе – темно-малиновой с серебром, несколько старомодной, но носимой с достоинством и вкусом – и, глядя на нее, Белокурый не мог отделаться от мысли о шпорах на пустом блюде… тем паче, что вереница слуг уже вносила в холл первые яства, рассеиваясь между столами. Такая дама вполне могла бы решиться на смелую шутку со своим грозным супругом…
– О да, – усмехнулась леди Элизабет, словно прочитав его мысли, и заговорщицки шепнула графу, – это чистая правда! То, что вы слыхали о моей кухне…
Белокурый рассмеялся, будучи взят врасплох:
– О нет, леди Бранксхольм, только не это! Мне решительно не по вкусу шпоры сэра Уолтера, сколь бы ни были они легендарны!
– Я был достаточно удачлив в этом месяце, Бет, не так ли? – с ухмылкой вмешался сам Уот Вне-Закона. – Мы можем себе позволить потчевать лэрда Лиддесдейла чем-нибудь, кроме семейной традиции.
Удачливость сэра Уолтера на сей раз простиралась как на дары леса – оленину, крольчатину, мелкую дичь – так и на дары Границы, как таковой: говяжье рагу, потаж с ягнятиной, туши овец, целиком зажаренные на вертелах в очагах Бранксхольма. Слуги леди Скотт были вышколены превосходно, поток блюд из кухни прибывал волнами, дабы усталые гости могли успеть и насытиться, и оценить все разнообразие богатого стола. Лесная птица величины недостаточной, чтобы выступать по отдельности, шла в начинку для пирогов, в паштеты, оленина подавалась в виде жаркого с подливой из моркови и лука, припущенных до мягкости в жире с добавлением белой муки, сдобренных горчицей, диким чесноком и майораном, а также перцем – что лучше всего говорило о подлинных богатствах Уота Вне-Закона. Солонка и перечница, возвышающиеся во главе господского стола, были тому первый пример – сложный серебряный прибор на четырех ножках в виде оленьих копыт, с несколькими чашами для специй, украшенными чеканными изображениями времен года, и по борту чаши для соли – даже чьим-то гербом. Белокурый, не приглядываясь, готов был держать заклад, что там – явно не фамильный герб Скоттов… вероятнейше, кого-то из зажиточных семей английского Вестморленда.
