неощутимо поддерживая в голубой глади.
– Будь осторожнее, не потеряй связь с тем миром, – прокричал Себастьен.
А мне и правда начало казаться, что та крепкая махровая нить, что еще утром так туго связующая меня с реальным миром, начала ослабевать. И вот, я уже ловил себя на мысли о том, как легко оказывается, предавшись ощущению небытия, предать самого себя.
Довольно долго мы летели параллельно Земле и, когда казалось, что это никогда не кончится, мой мертвый друг, который любому живому в скорости даст существенную фору, вдруг резко взмыл вверх, чуть ли не под прямым углом. Я попробовал повторить его маневр – получилось, и я последовал за ним, продолжая наш стремительный подъем.
Еще несколько минут мы забирались все выше и выше, отдавая этой головокружительной высоте все силы. До тех пор, пока горизонт не приобрел черты полукруга: за спиной оставался земной шар, а впереди – бездонный космос с яркими глазами холодных звезд. Таким я его, конечно, видел впервые. Открывшаяся картина завораживала: среди его черноты ясно были видны созвездия, окруженные менее яркими огнями далеких планет, блекли и вновь зажигались холодным огнем космические странники, кометы растягивали свои огненные хвосты по всей линии горизонта. И как же тут оказался я – человек без скафандра – среди всей этой галактической свистопляски? Нет ответа. Хотя, на самом деле он вполне очевиден, но специально умалчивается, и не затрагивается всеми участниками этого действа. Просто думать об этом страшно, не то, что произнести вслух.
Мы продолжали двигаться вперед, а звезды летели к нам навстречу. И в своем бесконечном танце они становились все ближе и ближе, мимо стремились созвездия и планеты. Их было так много, они были такие невероятные, а Вселенная вокруг нас искрилась, то и дело меняя цвета, перетекая из ярко оранжевого в темно-синий через грубый алый, или из пузырчатого белого в ярко-фиолетовый. Она раздавалась всполохами тут и там, перемигивалась звездами сквозь черную завесу, пулялась метеорами.
Но я был оглушен той тишиной в которой происходило это беспорядочное броуновское движение в бесконечных галактических рамках. Мироздание было совсем глухо! В этом Абсолюте действительно не хватало какого-нибудь торжественного сопровождения типа «5-й Симфонии» Бетховена, или «Так говорил Заратустра» Штрауса – музыка была бы ему к лицу.
И тогда я понял – откуда вдруг пришла эта мысль? – что именно здесь и находится истинное кладбище и колыбель всех душ: человек рождается и умирает среди звезд: когда на Земле умирает человек – на небосклоне загорается новая звезда, когда звезда гаснет – на Землю приходит новый человек. И все наши земные представления о теле и о душе как-то сильно блекнут на фоне всего этого молчаливо-прекрасного космоса. Кажется, эта мысль даже немного отрезвила меня от всего предыдущего полета.
Я скользил среди всего этого молчаливого великолепия, сопровождаемый своим хранителем.
– Так
