пышную церемонию кремации, но прежде тело усопшего помещают в расписной бамбуковый саркофаг, долго вертят и трясут его, чтобы у духа закружилась голова и он не смог отыскать дорогу назад.
В тот вечер Росс работал: он должен был расставить стулья в маленьком зале; сложить на столе книги, чтобы автор мог оставить на титуле автограф; принести бутылку минеральной воды. Публика собралась необычная: ученые-социологи в твидовых пиджаках сидели бок о бок с юнцами в черных готических одеяниях, с ирокезом на голове. Всю лекцию Росс стоял у стены и поражался, какое великое множество странных обрядов люди придумали, прощаясь с теми, кто оставил этот мир.
Эйми вошла в зал посреди лекции. Она была в бледно-зеленом медицинском костюме. «Наверное, ей холодно», – сразу подумал Росс. Этот костюм она иногда носила дома вместо пижамы. Но сегодня ей пришлось идти в нем по декабрьским улицам.
«Случилось что-то ужасное» – такова была следующая мысль Росса.
– Привет! – Он схватил ее за руку, когда она проходила мимо, глядя в пространство невидящими глазами.
Она ткнулась носом ему в грудь и разразилась рыданиями. Несколько человек обернулись в их сторону, на лице лектора мелькнуло недовольство.
Сжав руку Эйми, Росс повел ее в ту часть магазина, где стояли книги по садоводству, не вызывающие особого интереса у жителей Нью-Йорка. Там всегда было пусто. Он взял ее лицо в ладони. Сердце его колотилось, предвкушая печальную весть. У нее обнаружили рак. Она беременна. Она его больше не любит.
– Мартин умер, – выдохнула Эйми.
Росс крепко обнял ее, пытаясь сообразить, кто такой Мартин. Ах да, конечно, как он мог забыть! Мартин Биренбаум, пятидесяти трех лет, пострадал во время пожара на химическом предприятии. Ожоги третьей степени на восьмидесяти пяти процентах тела. Эйми, студентка-третьекурсница, проходившая практику в отделении реанимации, делала все, чтобы облегчить его страдания. Обрабатывала раны, смазывала их сильвадином. Когда Мартин спросил, умрет ли он, Эйми, посмотрев ему в глаза, ответила «да».
Это был первый пациент, умерший у нее на руках. Она знала, что не забудет его до конца своих дней.
– Я смотрела, как он умирает, и ничем не могла помочь, – всхлипывала Эйми. – Может, потом я привыкну к смерти. А может, и нет. Знаешь, Росс, иногда я думаю, что мне не стоит заниматься медициной. – Внезапно она подняла голову и пристально взглянула на него. – Когда я буду умирать, прошу тебя, будь рядом. Так же, как я была сегодня рядом с Мартином.
– Ты не умрешь…
– Росс, мы все когда-нибудь умрем. Обещай, что будешь рядом!
– Нет! – отрезал он. – Я не могу этого обещать, потому что умру первым.
Эйми замолчала, потом неуверенно рассмеялась:
– Ты что, уже купил билет на тот свет?
– Гуэй, или голодные призраки, – это души китайцев, которые умерли насильственной смертью, – долетел до них голос
