на жизнь в качестве модели. Она обо всем думала заранее, и у нее даже мысли не было о том, чтобы остаться в дыре вроде Арнхилла. Она собиралась сбежать на первом же автобусе, как только у нее появится такая возможность. На автобусе, который увезет ее прочь отсюда.
Вот только ей это так и не удалось. Что-то изменилось. Что-то остановило Мэри, отняв у нее мечту и растоптав ее амбиции в труху. Что-то удержало ее здесь.
Или кто-то.
Стоя на углу своей родной улицы, я смотрел на проезжую часть и курил. После школы я собирался вернуться прямо в коттедж. Однако, похоже, у моего подсознания на этот счет были другие мысли.
Улица как будто изменилась и одновременно осталась такой же, как раньше. Те же террасы из красного кирпича, стоявшие вплотную друг к другу и с вызовом глядевшие друг на друга через дорогу так, словно вот-вот были готовы броситься в драку. Однако было и кое-что новое: спутниковые антенны и застекленные крыши, окна и двери из ПВХ. Вдоль узких тротуаров было припарковано больше машин – блестящие «Гольфы», внедорожники и «Мини». В мое время не у каждой семьи вообще была машина. И уж точно не новая.
Но что-то оставалось прежним. Вокруг полуразобранного мотоцикла толпилась молодежь, дымя сигаретами и попивая «Карлсберг» из банок. Ни на минуту не замолкая, громко лаяла пара собак. Из какого-то окна доносилась музыка: сплошные басы практически без мелодии и слов. Кучка детишек играла в футбол.
Мой старый дом, номер 29, расположен посередине улицы, на пару домов выше механиков-любителей и на пару домов ниже фанатов Руни. Из всех домов мой, казалось, изменился в наименьшей степени. Все та же выкрашенная черной краской деревянная дверь, хотя старый медный дверной молоток сменил более элегантный серебристый. Все те же слегка покосившиеся кованые ворота. На крыше не хватало пары кусков черепицы, да и кирпичная кладка фасада явно нуждалась в свежей покраске.
Моя комната выходила окнами на задний двор и располагалась по соседству с комнатой Энни. Она вытянула короткую соломинку, и потому ей досталась комната поменьше. Когда мы были маленькими, мы перестукивались через стену перед сном. Позже, после ее возвращения, я часто лежал в своей комнате в наушниках с включенной на полную громкость музыкой и натянутым на голову одеялом, чтобы не слышать ее.
Мама продала дом вскоре после того, как я вышел из больницы, оправившись от последствий аварии. Она объяснила свое решение тем, что нам нужно было перебраться куда-нибудь, где мне будет легче, ведь я по-прежнему передвигался на костылях. Узкая терраса с крутыми ступенями была довольно неудобной.
Разумеется, истинная причина заключалась не в этом. Дело было в воспоминаниях, практически все из которых были тяжелыми. Мама купила маленькое бунгало неподалеку отсюда. Там мы и жили, пока мне не исполнилось восемнадцать. Затем она жила там сама, пока ее не увезли в больницу, где она и умерла десять лет спустя. Ей было всего пятьдесят три. Мне сказали, что причиной ее смерти стал рак легких. Однако это была не
