Я же на подобные доказательства любви не способен. Простота, открытость и честность. Что ещё нужно любящим людям. Хотя, конечно, пару годков пришлось помучиться. А что до того, что мы подходили друг к другу…, ты знаешь, иногда мне кажется, что мы недолго бы прожили вместе. Разность интересов, устремлений – это серьёзно. Таким женщинам, как она, необходимо уютное, комфортное гнёздышко, из которого она, время от времени высовывая свою прелестную головку, могла бы взирать на мир и подвергать его божественной критике. Хотя были периоды в нашей с ней жизни, когда мы и бродяжничали. И ничто её тогда не пугало. Меня же, как ты знаешь, влекут неизвестные дали, собственные амбиции и, вообще, самому непонятно что. И никакой критики. Анализ. Безэмоциональное исследование. Я тоже, как и ты, с тех пор не склонен любить союзы. Всякие союзы… Вот так, дружище. Но, должен сознаться, иногда моё раненое сердечко нет, нет, да и вспомнит прошлые томления не находя себе места в грудной клетке. И в последнее время всё чаще… Видимо, что-то должно произойти. Но… оставим это.
Александр Николаевич подошел к ласково смотрящему на него другу и сел напротив.
– Давай-ка лучше продолжим о моём деле. Ты слышал такое слово – инкарнация?
– Да. Оно мне знакомо. Переселение душ или что-то в этом роде.
– В общем, верно. Вот и скажи мне, с кем бы из людей, когда-то живших, ты хотел бы пообщаться? Даже более того. Кого бы ты из великих умерших хотел бы воскресить? Поэты, художники, композиторы, родные…
– Ты поэт или учёный? – улыбнувшись, спросил Евгений Михайлович.
– Я учёный с душой поэта. И всё же? Ты не ответил мне.
– Ты серьёзно?
– Более чем. Подумай. Не торопись.
– А для чего тебе это нужно?
– Как для чего? – Александр Николаевич ненадолго задумался. – Вот ты рисуешь. Тебе необходим и карандаш и ластик. Стираешь, чтобы поправить свои ошибки, и работать дальше. Вот так и жизнь со смертью. Мне же захотелось внести в этот закон большую гибкость, что ли. Скорректировать его. Что скрыла смерть? Что не успел сказать покойник? А почему нельзя, если появилась возможность. А разве тебе никогда ни хотелось покаяться перед умершим, близким тебе человеком? Извиниться… Порасспросить о чём-либо твоего кумира? Тебе это не интересно?
– Ты так говоришь, словно ты сам когда-то и создал этот закон. Закон жизни и закон смерти. – Александр Николаевич рассмеялся.
– Да. Похоже, – сказал он. – Но ведь мы пользуемся электричеством, которое тоже не нами с тобой придумано. Вмешиваемся в структуру ДНК. Лечим от рождения неизлечимо больных.
– А ты мог бы мне рассказать, как всё это ты собираешься осуществить? Или хотя бы сам принцип. Я не понимаю, как это возможно.
– Да. Конечно. – Александр Николаевич внимательно посмотрел на Евгения Михайловича.
Я не стану тебя мучить рассказами о микролептонных волнах, о лептонных потоках, стоячих волнах,
