style="font-size:15px;"> Человек со сна не отвечает за свои реакции, и это еще обиднее! И я не выдержала. Я была готова вцепиться в него, расцарапать!..
– Напоминаю тебе, на всякий случай, я – Зина, твоя жена. Если я тебе так неприятна, почему мы вообще вместе?!
Илья всегда просыпается мгновенно и сразу же готов к разговору, как будто у него и во сне не прекращается интеллектуальная деятельность.
– Ты говоришь склочным тоном подавальщицы в столовой – вчера вы это ели! Как почему мы вместе? У нас страстный секс. Просто у нас несоответствие темпераментов. У тебя сильная потребность в сексе, а у меня слабая. Тебе кажется, что несколько месяцев – это очень долго, а для меня это вообще не срок, я только через год-другой начну об этом подумывать… – улыбнулся Илья.
Если бы он не улыбнулся, если бы он смутился, я бы не закричала!.. Он улыбался, как будто я так незначительна, что можно пошутить и заснуть.
– Ты врешь, врешь! Она – единственная! – закричала я. – Она единственная! Ты – пишешь! Для нее!
Что отвечает настоящий мужчина? Увиливает от ответа, продолжает лгать, говорит: «Кроме тебя, дорогая, у меня никогда никого не было»?..
Каждое утро я вижу, как Илья смотрит на себя в зеркало, старается «сделать мужественное лицо» – выдвигает вперед подбородок, хмурит брови. Умный, тонкий, способный заплакать над стихотворением, а хочет быть каким-то тупым «настоящим мужчиной». Это смешно и нелепо, как если бы Пьеро примерял бороду Карабаса Барабаса.
– У тебя с ней ангелы играют золотыми шарами, она единственная!.. – закричала я. Настоящий мужчина спит с нежеланной женой, чтобы успокоить ее. Но Илья не настоящий мужчина.
– Единственная… Единственной отрадой отныне сердцу дан, неутомимо падай, таинственный фонтан… – пробормотал Илья.
И это уже взбесило меня по-настоящему.
– При чем здесь Мандельштам! – заорала я. – Кто она? Кто она? Кто она?
Илья боится моей истерики. Я стану плакать, захлебываться криком, ему придется поить меня валерьянкой. Это не игра, я действительно собой не владею…
Я не играю, но иногда пользуюсь, когда хочу чего-то добиться.
– Кто она?
– Ася.
– Что «Ася»?.. При чем здесь Ася?..
Ася?.. Это – ты?
Это ты. Сначала я разбила твою жизнь, с размаха, вдребезги, как будто чашку об пол, а теперь твоя очередь, Ася?..
Это ты единственная, с тобой у него ангелы играют золотыми шарами, в тебе все женщины мира. Как же я не догадалась? Ведь ты – Милдред, жалкая официантка с землистым бледно-зеленым лицом! Это все та же страсть, которая появляется и сжигает, ты протянула руку и взяла. Нет, ты не официантка, ты художница, розовая, золотая, но ты Милдред, ты из тех, кто исчезает в ночи, возвращается в слезах, бросается на шею, опять убегает с горящими глазами, оставив позади руины. Ты накручиваешь вокруг себя страсть, как ручку шарманки, тебе все мало, ты требуешь – еще, еще!..
