искал в дальних странах, зачем поехал туда автор «Обыкновенной истории», еще не дав читателю ни «Обломова», ни «Обрыва»?
Сам он отвечал на этот вопрос так: «Если вы спросите меня, зачем же я поехал, то будете совершенно правы. Мне сначала, как школьнику, придется сказать – не знаю, а потом, подумавши, скажу: а зачем бы я остался? Да позвольте еще: полно – уехал ли я?.. Разве я не вечный путешественник, как и всякий, у кого нет своего угла, семьи, дома? Уехать может тот, у кого есть или то, или другое. А прочие живут на станциях, как и я в Петербурге, и в Москве»[40].
Так писал И.А. Гончаров в Петербург семейству Майковых еще в начале плавания. Всяко подчеркивал, как мало интересуют его новые впечатления. «...Само море тоже мало действует на меня, может быть от того, что я еще не видал ни безмолвного, ни лазурного моря. Я кроме холода, качки и ветра да соленых брызг ничего не знаю. Приходили, правда, в Немецком море звать меня смотреть на фосфорический блеск, да лень было скинуть халат, я не пошел. Может быть, во всем этом и не море виновато, а старость, холод и проза жизни».
«Просто лень», – пишет он в этом письме, а потом это письмо с юмористической торжественностью называет: «Это вступление (даже не предисловие, то еще впереди) к Путешествию вокруг света, в 12 томах, с планами, чертежами, картой японских берегов, с изображением порта Джаксона, костюмов и портретов жителей Океании И. Обломова».
Лень – и кругосветное путешествие, трудное и опасное в те времена. И обещание многотомных путевых записок пером Обломова!
В низенькой каюте фрегата, с авансом, взятым под будущее произведение у издателя «Отечественных записок», и двумя тысячами рублей, занятых у брата, сидел он, куря сигару. Первый классик русской литературы, отправившийся в кругосветное путешествие, сам себя называвший Обломовым.
Читатели могли многого ожидать от его будущих путевых очерков, от его наблюдательности, кругозора, острого взгляда. Ведь Гончарова знали не только как писателя. Он служил, и немало лет, в Департаменте внешней торговли Министерства финансов. Столоначальник департамента, он был в курсе всех вопросов международных экономических связей. Никакой другой из русских классиков, кроме Салтыкова-Щедрина, тоже опытного чиновника, не был так по-деловому связан с текущими мировыми событиями.
Капской колонии Гончаров придавал особое значение. Писал издателю «Отечественных записок» А.А. Краевскому: «Мыс Д[оброй] Н[адежды] – это целая книга, с претензиями на исторический взгляд». «Целая книга» и вышла. Гончаров назвал ее: «На мысе Доброй Надежды». Напечатал в 1856 г., но не отдельным изданием, а в журнале «Морской сборник». В виде журнального оттиска это действительно «целая книга», 156 страниц. Через два года, когда были завершены и опубликованы целиком очерки «Фрегат “Паллада”», она вошла туда составной частью.
В Саймонстауне фрегат стоял с 10 марта по 12 апреля 1853 г. Его готовили к тем бурям, которых ожидали восточнее мыса. «Весь фрегат, – писал Гончаров, – был снова проконопачен, как снаружи, так и изнутри,
Путевые письма И.А. Гончарова из кругосветного плавания. Публикация и комментарии Б. Энгельгардта // Литературное наследство. 22–24. М., 1935. (
