молча с кривой ухмылкой на расписанном живописными шрамами и угольно-чёрной бородой лице, сдвинулся от края занятого им до этого секционного дивана всего на полкорпуса.
Само собой, Увалову уже ничего не оставалось делать, как присесть на предложенное место в образе очень плохого гонца. Предложи я ему чая, выпил бы, как миленький, через нехочу, до самой последней капли.
– А теперь давай кое-что уточним для полной ясности. – я всё-таки вернул чайбардаджи обратно на столик, дабы воспользоваться иными методами визуального внушения с более подходящей для таких случаев жестикуляцией рук. – То есть ты всё это время не звонил, не писал и никак со мной не связывался только потому, что решил, будто мы с тобой в расчёте?
– Но ведь страховка покрыла практически две трети полной суммы от стоимости машины. А остальное я всё до копейки доплатил. Можно спокойно купить точно такую же модель и при этом совершенно новую.
– Ничего себе, как у тебя всё оказывается просто. – сдержаться от ответного смешка мне так и не удалось, и в этот раз он был отнюдь не наигранным. – Разбил всмятку единственную в своём роде модель, немножко доплатил и всё, совесть чиста и можно спать спокойно весь остаток отмеренного тебе века? А если бы вдруг чью-то собаку задавил или, не дай бог ребёнка. Тоже бы сказал, купите или родите нового? Зачем переживать, право слово?
– Арслан, ну зачем ты передёргиваешь? Сравнения ведь вообще и рядом не стоят.
– Да неужели? Ещё скажи, не в дугу. – пришлось чуть посильнее надавить взглядом на удивительно уверенные в своей правоте, почти честные глазёнки малолетнего упрямца. – То есть, угробь ты оригинал Моно Лизы или разбей египетскую вазу, которой шесть тысяч лет, ты бы тоже сказал, что сравнения, так себе? Что нет таких в мире вещей, чья ценность изначально намеренно завышена и любая, установленная на них страховка, может компенсировать всё до последней копейки? В особенности историческую и памятную значимость.
– Но ведь это всего лишь машина… – а упрямству этому засранцу не занимать. Сразу бьёт по глазам своими мажорскими привычками добиваться своей “правоты” всеми доступными или малодоступными способами. – Да и как я могу компенсировать её памятную для тебя значимость? Насколько мне известно, при очень большом желании можно реставрировать даже в усмерть убитую тачку, проржавевшую буквально до основания.
– Конечно можно, были бы для этого деньги, хорошие профи и время. Но, как ни крути, это будет уже не та машина и не та вещь, с которой тебя связывало столько ценных воспоминаний и прочего, и которая, скорей, всем своим видом будет теперь напоминать от тех моментах, что с ней когда-то сотворил один укуренный торчок.
– И чего же ты хочешь?
А вот это мне уже определённо нравилось. Наконец-то шестерёнки в голове этого обдолбыша закрутились в нужном направлении. Даже голосок от перенапряжения дрогнул и зазвучал чуть звонче. Осталось совсем немного дожать и…
– Я не могу тебе её вернуть в прежнем
