любим Россию, – сказал голодающий мальчик и протянул руку ладонью вверх. – Бакшиш!
Никогда такого слова не слышал, но почему-то сразу понял, что он хочет денег. И еще я сразу понял, что он не голодающий, а совсем наоборот. Кроме того, я ужасно струсил, потому что не знал, что делать дальше, а никаких денег, конечно, давать не собирался. Их у меня даже и в помине не было.
Клара стояла неподвижно, как будто происходящее ее не касалось.
– Пойдем, – сказал я.
– Ладно, – пискнула она капризно, но с места ей двинуться не дали. Приятель нашего вора схватился за Кларину сумочку, так что я прямо обомлел.
Солнце светит, улица, глина – вроде всё понятные вещи, но в голове какой-то колокольный ужас.
– Бакшиш! – с угрозой крикнул вчерашний мальчик.
Клара вырвала сумочку, я же, подумав, что сестра иногда на удивление решительна, взял да и ударил, несколько кривовато, мальчика в нос. После чего вообще перестал соображать.
Конечно, нужно было бежать именно в этот момент. Но, на свою беду, мы остались.
Мальчик-разбойник вытер кровь под носом и страшно засмеялся. Смеялся он неспроста. Его дружки в этот момент раскричались – это я слышал, но от волнения плохо, – и из соседних домов повалили люди, как будто только этого и ждали. Казалось, их не меньше, чем было вчера на площади, когда папа совершал подвиг с бутылкой.
«А кстати, – медленно подумал я, глядя, как толпа уже не маленьких, а совсем взрослых и даже немолодых разбойников, с бородами, в белых своих разбойничьих одеждах, окружила нас со всех сторон, – если сейчас не придет папа, то нам конец».
Солнце пекло, и все вокруг стало белым: и глиняные дома, и воздух. Даже все разбойники перестали быть смуглыми и чернобородыми – мы оказались в окружении совершенно белых теней, если вы представляете.
Можно сказать, конечно, что это я рехнулся от страха, но тогда вы поймете, почему я ни капельки не удивился, когда толпа расступилась и к нам, как на сцену, вышла маленькая старушка – вся в белом, понятно, да еще с белым же кружевным зонтиком.
– Что случилось? – спросила она тихо, но очень внятно.
– Почему вы говорите по-русски? – изумился я.
– Потому что я русская, – ответила старушка. – Расскажи очень коротко, что тут у вас за катавасия.
Ох как я обрадовался, услышав такое родное слово!
– Вчера он украл у папы кошелек, – я показал на маленького араба со слегка опухшим носом. – А сегодня… – словом, я действительно постарался быть предельно кратким.
Я тараторил, и во мне расцветала надежда, что старушка в белых кружевах что-то сможет сделать со всей этой шайкой.
Шайка, кстати говоря, тоже не молчала. Взрослые разбойники расспрашивали маленького, тот размахивал руками, злобно показывая то на меня, то на Клару. Взрослые в ответ шевелили бородами. Кольцо сжималось вокруг нас.
Когда
