как я тогда с тобой разговариваю?
–Кто бы знал! Надеюсь, скоро все прояснится.
И тут я вспомнил, что происходило после того, как я узнал о смерти мамы. Вспомнил поездку со следователями, вспомнил, как купил виски и пиво, вспомнил, наконец, крышу на Новом Арбате и последнюю секунду жизни, собственно, тоже вспомнил.
– Ну, так что, есть будешь? Я яичницу делаю, тебе тоже могу пожарить.
– Давай, – отмахнулся я. – Слушай, это, конечно, все очень странно, но почему я тут? Я же умер. Вот ты сказала – и я вспомнил, как оступился и упал с крыши, значит, я мертв. Как я тогда разговариваю сейчас с тобой? Может, это плод моего, ну, как сказать, предсмертного воображения, и я в последнюю секунду спроецировал дальнейшую жизнь? Такой самообман мозга перед смертью?
– Хуевое у тебя воображение, если мозг спроецировал меня, – усмехнулась девушка и отвернулась к плите.
Я кое-как встал на ноги, потянулся на месте пару раз к потолку, громко зевнул и направился в ванную, не спрашивая разрешения у хозяйки. В ванной я включил воду в раковине и уставился в расписанное белыми линиями зеркало. Лицо, конечно, помятое, но жить можно. Ни синяков, ни ссадин, типичное лицо после попойки, ни больше, ни меньше. Наскоро умывшись и прополоснув рот зубной пастой хозяйки, я вышел обратно в жилую зону, где уже повсюду стоял запах немного подгоревшей яичницы, но не так подгоревшей, что есть противно, а именно до образования твердой золотистой корочки.
– И как ты с крыши упал? – поинтересовалась девушка, пока я садился напротив нее за круглый стол. Только в этот момент я заметил, что расхаживаю по квартире в трусах и футболке, причем не в своей.
– Шел по карнизу и сорвался. Приятного аппетита, кстати, – безэмоционально ответил я.
– Спасибо, – отмахнулась она. – И все же, что ты там делал?
– Пил.
– Ого, а я по запаху перегара не заметила.
– Очень смешно. Я не очень хочу разговаривать об этом непонятно с кем.
– Я Нина, очень приятно, и, если что, сегодня ночью я забирала твое пьянющее тело из морга, так что теперь я понятно кто, а вот кто ты – нет.
– А я, видимо, единственный бессмертный, – с ухмылкой сказал я, прожевав кусок яичницы.
– Не такой уж и единственный.
– В каком смысле?
Нина положила тарелку в раковину, а после направилась к темно-серому пуфу, где лежал пульт.
– Ну, сейчас это тебе попробует объяснить кто-то из телевизора.
Спустя пару минут она нашла какие-то новости, где диктор в темном костюме-тройке с красным галстуком зачитывал то, что не укладывалось в голове: «Сегодня, начиная с трех часов утра по московскому времени, со всего мира приходят сообщения о невероятных событиях: государственные органы всех признанных стран фиксируют чудесное воскрешение людей, умирающих насильственно. Что касается ненасильственных смертей – собранных данных пока
