style="font-size:15px;"> Пауза. Тишина. Наконец раздается далекий гром… затихает.
Голос устало:
– Ладно, есть один…
Мика вскидывает голову:
– Правда?! Спасибо, спасибо!
Голос вздыхает.
– Но он тебе не понравится.
Тишина. В черных обугленных облаках на мгновение беззвучно вспыхивает и гаснет молния.
Когда Седой вошел, эти двое уже стояли напротив. Высокий, бритоголовый, голый по пояс – Уберфюрер. Он же Убер. Напротив – бородатый здоровый мужик в черной куртке. Мужик ухмыльнулся. «Это он зря», – подумал Седой.
– Меня часто спрашивают, почему я стал фашистом, – сказал Убер медленно. – И я отвечаю…
– Чего? – сказал человек.
Убер ударил его в лицо головой. Человек упал. Убер поднял его и врезал коленом – с оттягом. Мужик с размаху впечатался в стену. Бум! Сполз на пол, застонал. Убер посмотрел на него, склонил голову на одно плечо, на другое, как делают большие собаки. Затем пошел вперед.
На стене остался смазанный кровавый отпечаток лица. Как японский иероглиф. «Красиво», – подумал Седой.
Убер пошел к человеку. Тот начал вставать, подтянул ноги…
– Я говорю, это хороший вопрос, – сказал скинхед.
Человек поднялся – лицо залито кровью. Вытянул к Уберу руку. Скинхед резко перехватил ее, дернул человека на себя. С силой выкинул навстречу локоть. Н-на. Удар. Человек взлетел… Капли крови разлетелись по всей комнате…
В краткое мгновение Седой подумал, что есть в этом какая-то невероятная чудовищная красота. Возможно, что-то японское. Охуительное, как сад камней.
Мгновение закончилось. Человек с грохотом рухнул на землю. Застонал. Поднялся.
Упрямый.
«У людей вообще огромный ресурс прочности, – подумал Седой. – И при этом они могут сломаться от любой ерунды. От дуновения ветра. Как советский армейский «уазик».
Убер примерился и ударил. Брызнула кровь. Убер посмотрел на свои костяшки, слизнул кровь. И ударил еще раз, и еще.
– Хватит! – сказал Седой. – Ты его убьешь.
Убер поднял голову. Ноздри раздувались, лицо забрызгано кровью. Убер усмехнулся.
– Всегда можно ответить, если спрашивают вежливо, – сказал Убер. – Всегда.
Он выпрямился. Голубые глаза блестели ярко и безжалостно. Седой отступил. Его всегда поражала вот эта способность Убера мгновенно переходить из состояния покоя в состояние холодной ярости. Когда кажется, что воздух вокруг скинхеда искрит и разливается обжигающе холодным электричеством.
– Вежливость, – сказал Убер негромко. – Я люблю слово «уважение».
Он улыбнулся. Пнул лежащее тело ногой в высоком армейском ботинке.
– Потому что я, на хрен, никакой не фашист. Понял?
Убер повернулся к Седому. Тот смотрел на товарища открыто, без тени страха. С Убером только так и можно. Искренность, терпение и никакого страха. Как с детьми.
Убер
