больше Зяби и светят не по причине сгорания в них древесного угля, а равно и не потому, что в них вделаны батарейки. Вид у Ипата был обалделый. Впрочем, на мигрень он не жаловался. «Там нечему болеть», – непременно съязвил бы Ной, вздумай архистарейшина поставить ему Ипата в пример.
Сказать честно, Сысой и сам давеча испытал некоторое кружение головы после знакомства через «Топинамбур» со сведениями – несомненно, уже несколько устаревшими, – о текущем состоянии империи и разнообразии входящих в нее миров. Но ему-то незачем было изучать еще и астронавигацию…
– Как дела? – спросил он, адресуясь главным образом к Цезарю. – Как идет обучение?
– Порядок!
– Рад слышать. А где это ты вчера летал, не расскажешь?
Мальчишка явно не ждал этого вопроса. А зря: телеграфная связь на Зяби всегда работала исправно.
– Ну… это… по воздуху летал.
– Я догадываюсь, что не под землей. А точнее?
– В космос не летал пока. – Мальчишка прикидывался непонимающим. – Так что только по воздуху… В атмосфере…
– В поселке Верхонижье ты разворотил «Топинамбуром» крышу, часть стены и ограду воспитательного дома для несовершеннолетних покоенарушителей, – строго сказал Сысой. – Или, может, скажешь, не было этого?
Цезарь подумал самую малость и решил признать, что было.
– Ну… не справился с управлением… А что?! Нельзя отвлечься один раз?..
Потупил взгляд и очень натурально засопел носом, как всякий мальчишка, частично признающий вину, но полагающий, что дело не стоит выеденного яйца, за что наказывать-то? Выглядело это весьма натурально.
– Задумался, должно быть? – ласково продолжал Сысой. – Замечтался?
– Ага…
– Задумался, наверное, о том, как свести счеты с начальником воспитательного дома? Только не говори, что ты там никогда не бывал!
Цезарь перестал сопеть.
– Не. – Теперь он нахально лыбился. – Задумался о том, как другим помочь. Таким, как я.
– Чем ты помог им, дурья твоя голова? Ну, разломал стену… Ну, разбежались дети кто куда. Красть будут, бродяжничать… На воле им разве лучше?
– А то! Летом – конечно, лучше.
– Да ведь все равно они рано или поздно окажутся в воспитательном доме!
– Может, не в этом. Может, в другом. Где начальник не такая паскудная тварь…
– Значит, ты признаешься? – сдвинул седые кусты бровей Сысой.
– В чем?
– В умышленном разрушении здания и дезорганизации работы государственного учреждения. В покоенарушении второй категории, если не хуже.
– Что? А, не. – Мальчишка искренне возмутился. – Когда я в этом признался? Кто это слышал? Я признался только в том, что задумался при пилотировании. А уж случайное, оно… это… случайно. Потому так и называется.
Архистарейшине
