провел в сладком томлении, а с утра пораньше заставил Пашку скрести избу и готовить праздничный ужин. Еле дождавшись сумерек (а ходить на свидание по свету здесь было не принято), он отправился в министерство пропаганды.
Однако там, в действительно крошечной комнатке, почти сплошь заставленной узкими железными койками, его ожидал сюрприз не менее впечатляющий, чем ушат ледяной воды, внезапно опрокидывающийся на голову. На одной койке с Наташей сидел министр пропаганды Гремислав Овечкин, более известный по кличке Погремушка, и, раскрыв рот до ушей, нес какую-то ахинею (ничего другого, по убеждению Пряжкина, он нести не мог).
Но не это было самым страшным.
Самым страшным была реакция Наташи на эту ахинею – серебристый смех и милая улыбка. В руке она держала кружку, в которой дымилась какая-то черная бурда.
Кофе, по запаху определил Пряжкин. Он терпеть не мог это горькое пойло, но знал, что для многих оно дороже и желанней спирта.
– Ну, зах-х-ходи, – по-хозяйски сказал Погремушка, хотя рожа его выражала совершенно противоположные пожелания.
Наташа сразу умолкла и уставилась в свою кружку.
Погремушка только с виду казался полным придурком. Во всех своих делах, в особенности, если они касались женщин, он был настырен, изобретателен и почти всегда добивался успеха. На этой почве он уже неоднократно схлестывался с Пряжкиным. Ходили слухи, что Погремушка приходится внебрачным сыном самому Силе Гораздовичу Попову, который лет до сорока действительно был неутомимым женолюбом. Косвенным подтверждением этому служила его высокая должность, доступное немногим звание «соратника» и масса всяких поблажек и льгот, которыми пользовалось министерство пропаганды. В другой ситуации Пряжкин, возможно, и отступил бы, да уж больно дорог был нынче приз.
– Тебе нужно что-нибудь? – спросил Овечкин. – Видишь, я занят пока. Завтра к утру заходи. А лучше – к обеду.
– Я не к тебе, – холодно ответил Пряжкин, проходя вперед.
Наступило долгое тягостное молчание. Наташа не шевелилась и вроде даже дышать перестала. Погремушка медленно наливался дурной кровью.
– Я в твои дела лезу? – спросил он голосом, не предвещающим ничего хорошего. – Я тебе работать мешаю?
– А ты разве работаешь? – делано удивился Пряжкин.
– Работаю!
– Ну и чем же конкретно ты сейчас занят?
– Готовлю текст выступления перед оленеводами Туркестана.
– Покажи.
– А ты кто такой, чтобы я его тебе показывал? Или ты начальник мне? Катись отсюда!
– Только после тебя.
– Ах так! – Погремушка вскочил.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив
