не надо. Вы очень помогли моей дочери. Вы и ваш сын. Он, можно даже сказать, мою Авдотью почти спас. Думаю, даже от суицида…
– От суици-и-да! Авдотью! – передразнил возмущенный Платон Сергеевич. – Несовместимые слова. Я же просил, перестаньте ерничать!
– Дуня – моя дочь, – обиделся Спартак, – ее действительно так зовут.
– Я в последний раз спрашиваю: когда Максим вернется домой? – гневно допытывался Платон Сергеевич. – Что? Он у вас там будет в заложниках, пока ваша дочь, видите ли, не перестанет плакать?
«Ну, в принципе, так оно и есть», – подумал Спартак, а вслух сказал:
– Давайте все же попробуем договориться. – Он взял в руки пачку долларов, так с самого начала их разговора и лежавшую на столе. – Я буду платить столько же за каждый день пребывания Максима в моем доме. За каждый! Столько же! А это много, заметьте! У вас будет обеспеченная старость.
Агриппина Васильевна вновь вошла в комнату и, стоя гордо и прямо перед ненавистным представителем отечественного капитала, сказала:
– Подавитесь вы вашими деньгами! Думаете, вам все можно?! Думаете, что купить можете всех и все?! Так вот, не всех и не все! И пойдите вон из моего дома с вашими грязными деньгами и вашими грязными предложениями!
Низенькая старушка гордо стояла перед довольно высоким мужчиной и при этом смотрела на него свысока! И Спартак почему-то это почувствовал и даже слегка пригнулся. Стол разделял противоборствующие стороны, но то был не стол, а идеологическая пропасть, преодолеть которую не может никто и никогда.
Но подошедший к столу Платон Сергеевич вдруг неожиданно сказал жене:
– Груня, постой! Подожди. – Он взял в руки пачку денег. – Мы подумаем…
Агриппина Васильевна округлившимися глазами уставилась на мужа и сдавленным голосом невнятно произнесла:
– К-к-ак?!
Платон Сергеевич взглянул на нее в упор и членораздельно повторил.
– По-ду-ма-ем! Понятно?! – вкладывая в эти два слова и интонацию что-то такое, чего его жена, а тем более этот нувориш пока не понимали.
Однако жена должна была догадаться: видимо, Платон Сергеевич что-то задумал и лучше ему не возражать.
Небрежно крутя в руке пачку свободно конвертируемой валюты, Платон Сергеевич язвительно произнес.
– Гуманитарная помощь, говорите. Ну-ну… Так вот, гуманитарную помощь мы возьмем, – сказал он, особо выделив слово «гуманитарную». – А об остальном – подумаем. Подумаем, – вновь повторил он, обернувшись к своей бескомпромиссной супруге.
– Мы вам позвоним, – сказал он магнату почти высокомерно. – Оставьте телефон или там визитку вашу. Что у вас есть? А шампанское заберите!
Визитка у Спартака, разумеется, была, и он с важным видом положил ее на стол – на то место, где только что лежала пачка долларов, перекочевавшая в руки Платона Сергеевича.
– До свиданья, –
