принюхался.
– Эге! Да ты, мужик, пьяный.
Из машины появился напарник, доставая на ходу дубинку.
– Быстро положил руки на капот! – крикнул он.
Павел Борисович закусил удила. Раз в месяц ему доводилось встречаться «за рюмкой чая» с влиятельным генералом МВД, и вынести хамство рядовых полицейских он не мог себе позволить.
– Как вы смеете?! Да вы знаете, кто я такой?! Вы у меня завтра улицы подметать будете! Я…
Он не успел закончить фразу – дубинка впилась ему в бок, сбив дыхание.
– Руки на капот, я сказал!
Сержант пришел на помощь сослуживцу, заломив критику руку за спину. Тот начал яростно вырываться.
– Немедленно прекратите!
– Сейчас ты у меня уймешься, – напарник сержанта от души приложился дубинкой к затылку «клиента».
На беду Павла Борисовича голова его в этот момент висела над капотом и, получив дополнительное ускорение, ударилась о него со зловещим звуком. Лучинский моментально обмяк и сполз на асфальт.
– Готовченко. – Полицейский убрал дубинку. – В отделение?
Сержант наклонился.
– Леха, ты, по ходу, перестарался. Он не дышит вообще.
– Да ладно.
Полицейский присел на корточки и пощупал пульс.
– Живой.
– А если ты ему шею сломал?
– Ничего. Скажем – сам под колеса бросился. Оно ж так и было. Отмажемся.
– Ага. Сам-то сколько служишь? Месяц? Я – два. Кому мы нужны, чтобы нас отмазывать? Наоборот, размажут для примера.
– Ни хрена. Своих не сдадут, – без особой уверенности в голосе сказал полицейский.
– В больницу его надо. Если помрет – со службы точно выпрут. Придется работу искать. Тебе этот гемор нужен? Давай, – сержант окончательно принял решение, – хватай за ноги.
04.40
В эту ночь Карпову долго не удавалось заснуть. Возможно ли, что Лучинский прав? Неужели этот кошмар устроен лишь для того, чтобы показать «холопам» их место. Конечно, Павла Борисовича трудно было считать холопом, но Карпов понимал – среди тех, кто делит окружающих на «мы» и «они», Лучинский мог не дотягивать до «мы» при всех его регалиях. Но если критик не ошибся, то… Отсюда действительно можно просто уйти – и ничего не будет? Впрочем, Геннадий Иванович знал, что не решится повторить поступок Лучинского. Ведь наказание предусмотрено только одно. Максимальное… Значит, надо продолжать писать. О чем? Карпов твердо решил: больше никаких мумий, вампиров и восставших мертвецов. В конце концов, в реальной жизни тоже немало острых ситуаций. Поскольку сон все равно не шел, Геннадий Иванович стал прикидывать варианты. Без результата. Как можно думать о творчестве, когда в голове крутится одна и та же мысль – где сейчас Лучинский и что с ним? С этой мыслью он и уснул.
Разбудил его один из «дронов».
– Оденьтесь. В гостиной вас
