За Германа, который однажды прозреет и будет слабее младенца, с такой-то опекой со стороны Даши… Шура…
Надо ли говорить, что последние аргументы Сианы, полностью сбили с ног юную волшебницу. Она не думала, что вся ее спокойная жизнь – это бесконечная работа более сильных волшебников и, возможно, даже самой мамы… Хотя мама так ей и не призналась. Сиана ничего не говорила. Только убеждала дочь к учебе отнестись серьезно, чтобы ей не было стыдно за Шуру. Ведь не зря Сиана просила сильнейших ведунов заниматься с дочкой на каникулах и сама многому научила ее.
Шура расстроилась из-за скорого расставания с Германом. Но в тоже время ее сердце учащено билось при мысли о том, что однажды она станет сильной и сама сможет его спасти от всех невзгод на свете!
***
Когда Шура вернулась, Даша разговаривала в кабинете с крестным. На кухне царил полумрак, а это всё говорило о том, что ужин уже закончился, и она к нему не успела. Расстроенная девочка пошла в комнату друга и еще за дверью услышала, как ржет Макс:
– Да у нее колеса отвалятся на первом повороте! – Ребята сидели, уткнувшись в экран, и смотрели на гоночную машину соперника Германа. Как юный гонщик, Герман обожал обсуждать машины соперников, тем более многое понимал в них.
– Она вообще никакая, – сморщил нос Герман. – Слабый мотор – раз, легкая – два, неповоротливая – три, при нагрузках двигатель закипит – четыре, и цвет поганый! И он хочет на этой кастрюле обогнать меня?
– Ме-е… момо хофев! – (Не-е, много хочет) поддакивал Макс, доедая остатки Шуриного пирога. Когда Макс затолкал в рот последний кусок пирога, то аж подпрыгнул от Шуриного рева. Он давно подметил, что если Шура злилась, то ее голос обретал невероятную силу. Она просто гремела, как небесные трубы.
– Нет! Нет! – Шура подлетела к нему и схватила за старый свитер. – Ты сожрал его пирог! Противная рыжая рожа! Да чтоб тебе всю зиму ходить в драных ботинках! – Шура расстроенно смотрела на опустошенную форму. У Германа даже не было тарелки. Он пил чай с шоколадкой. Парень явно даже не притронулся к ее пирогу. – Рыжие уроды, вы мне всю жизнь испоганили! Все мои надежды сожрали! – Шура в слезах вылетела из комнаты. От испуга Макс, не жуя, проглотил большой кусок.
– А что я сделал не так?
– Пирога ей не оставил. Ты весь его в себя запихнул! И не подумал, что она тоже могла его хотеть, – Герман поднялся и пошел в комнату Шуры, за ним последовал Макс.
– А что вы не сказали-то? Я бы оставил…
– Я сам не знал, – пожал плечами Герман. – Вроде она его не для себя пекла… – и услышал, как его мама утешает подругу:
– На этом свет не кончается. Праздники впереди… Главное, ты смогла его испечь, – вещала Даша.
– Там кошечка… А он ее съел! Мне всю жизнь портят рыжие дебилы!
Герман хихикал над Максом, пока тот стоял красный, словно рак.
– Теперь у меня ничего не получится… – скулила Шура.
– Получится. Еще рождественский колокол не прозвенел.
***
