высказываниях пророка Мухаммеда) порою противоречат Корану. А учитель рассердился.
В глазах Накшидиль мелькнул легкий испуг, султан это заметил и прекрасно ее понял – для шехзаде Махмуда крайне опасно было вызвать гнев улемов и в столь юном возрасте прослыть вольнодумцем. Сурово взглянув на юного кузена, Селим покачал головой:
– Пророк Мухаммед своими поступками и словами, запечатленными в хадисах, заложил основы поведения правоверных. Сунна есть хорошо протоптанная тропа, по которой мы следуем, подчиняясь указанному в хадисах. Ты уже должен был это усвоить, шехзаде Махмуд, поэтому твой учитель тобой и недоволен.
Мальчик широко раскрыл глаза.
– Ваше величество кузен, но ведь Аллах говорил только с пророком Мухаммедом, и откровения пророка запечатлены в Священном Коране. Хадисы же – это рассказы и толкования Корана обычными людьми, а люди часто ошибаются. Учитель объяснил мне, что хадисы лежат в основе законодательства нашей империи, но я спросил: как так может быть? – шехзаде легко перешел с французского на арабский, язык Корана и улемов: – В Коране сказано: «Пусть свидетельство завещания посреди вас будет таковым: пусть его свидетельствуют двое справедливых мужей из вас либо двое остальных не из вас, ежели погибель поймет вас в пути». А хадис Ханбаля говорит: «Для наследства не надо завещания». В Коране сказано: «Нет принуждения в вере», а в хадисах Несеи и Бухари говорится: «Убейте того, кто изменил свою веру». Так чему же верить?
Испуг в глазах Накшидиль сменился ужасом, она умоляюще взглянула на Селима, и тот мягко сказал юному принцу, напряженно смотревшему на него в ожидании ответа:
– Шехзаде Махмуд, оставь богословские вопросы улемам, это их дело, а ты, когда подрастешь, займешься делами государственными.
– Но как же, ваше величество, мой кузен! – вскричал ребенок, глядя на него глазами полными слез от того, что его не хотят понять. – Ведь если законодательство наше построено на неверном толковании Корана, то как же достичь истины? Улемы все и всегда смогут толковать в своих интересах.
Вся кровь отхлынула от лица Накшидиль, а Селим всерьез разгневался на Махмуда, так огорчавшего свою мать. Конечно, сейчас маленький шехзаде говорил по-французски, лишь изредка переходя на арабский – когда цитировал изречения, – и вряд ли кто-то, даже если и подслушивал, мог понять смысл сказанного. Но если мальчишка начнет постоянно вести дискуссии с учителями, это добром не кончится – за возможными наследниками престола внимательно следят. За словами и мыслями даже больше, чем за поступками.
Султан перешел на фарси, перемежая речь арабскими изречениями Корана – пусть все слышат и понимают, что беседа их преисполнена благочестия, – голос его стал подобен льду:
– Сегодня ты не поедешь на верховую прогулку, шехзаде Махмуд! Приказываю тебе, когда время твоего визита к твоей высокочтимой матери подойдет
