жары организме наконец-то начали происходить естественные процессы.
– Сейчас все сделаем, синьор, – и Джованни ловко поднес ему стеклянную вазу.
Спустя несколько минут старик унес вазу с ее содержимым. Когда чуть позже Мария заглянула в комнату, сконфуженный Иван повернулся к стене и притворился спящим.
В течение последующих двух дней ему поочередно наносили визиты хозяин дома, его сын Джако и верный чичероне Антонио. Все они склонны были поболтать, сидя у постели больного, но уже спустя двадцать минут словно из ниоткуда появлялась Мария и, деликатно прервав беседу, отсылала их прочь. На третий день доктор, шустрый черноглазый толстячок, осмотрел Ивана и весело похлопал его по плечу:
– Завтра можете встать. Я опасался за ваши почки, но они, к счастью, работают нормально. Больше я вам не нужен.
– Спасибо доктор, – обрадованно ответил Иван, – скажите, сколько я вам должен.
Сумма, уплаченная Иваном, превысила ту, что назвал доктор, и толстячок удалился очень довольный. На следующий день Иван в первый раз поднялся с постели, его поддерживали по обе стороны Джованни и вездесущий Антонио. Мария была тут же и внимательно наблюдала, как он нерешительно сделал первые шаги.
– Голова не кружится, Жанно? Вы немного побледнели, – озабоченно говорила она, вглядываясь в его лицо, – почему вы хромаете?
– Это всего лишь старая рана, мадемуазель Мария, я получил огнестрельное ранение на войне около девяти лет назад. Пулю вытащили, но рана с тех пор так и не зажила.
Для чего он стал ей это объяснять? Небрежным тоном, искоса поглядывая в ее сторону, – увидеть, какое впечатление произвели его слова. В глазах девушки светилось искреннее сочувствие:
– Подумать только, вы ведь были тогда так молоды!
Зато юный Антонио пришел в восторг:
– Так вы были на войне, синьор! Я обязательно расскажу дедушке, он каждый раз про вас спрашивает. Я тоже скоро пойду воевать с австрийцами.
На какой войне был Иван и за кого воевал, он не поинтересовался. Да и какая разница? Мужчины должны воевать, таков, по мнению Антонио, был непреложный закон природы.
– Замолчи, – строго остановила мальчика Мария, и он послушно умолк.
– Я думаю, – обратился к ней Иван, – раз я в состоянии ходить, то сегодня уже могу переехать к себе в отель и освободить вашу комнату, которую я так бессовестно занял.
Не став возражать, она спокойно кивнула.
– Хорошо, только завтра. Сегодня жара уже начинает спадать, завтра станет прохладней.
Когда спустя два дня после возвращения в отель, Иван зашел к Эбурно, его встретили с распростертыми объятиями, как родного. И он стал заходить к ним чуть ли не ежедневно, хотя уже достаточно окреп, и ему пора было ехать.
– Когда вы собираетесь уезжать, синьор? – спросила его как-то Катарина.
Неожиданно
