На бледно-голубой кофте расплывается алое пятно.
– Скорую вызвать?
Она спускает рукав, и мы понимаем, что пуля лишь задела мягкие ткани.
– Я в порядке, попробую найти зеленку и бинты. Вызови милицию!
– Сейчас! – говорю ей, сам выбегаю на лестницу.
Мужик сидит на ступеньках, закрыв голову руками, пистолет валяется перед ним. Он не реагирует ни на мой крик, ни на меня. Замечаю, что он плачет. Я поднимаю со ступенек пистолет:
– За что?! Зачем ты в нее стрелял?
Мужик смотрит на меня по-детски, как нашкодивший ребенок.
– Отдай пистолет, второй выстрел для меня.
Я понимаю, что нужно вызвать скорую жене и что-то сделать с этим придурком, но не звать же его домой до выяснения обстоятельств! Он – преступник, но какой-то странный, не сопротивляется и не собирается убегать. Дед приподнимается со ступенек:
– Я в тебя стрелял! За Витальку, за сына моего, которого ты убил 10 лет назад.
– Не убивал я твоего сына! По одной причине мне пришлось взять вину на себя.
– Тогда кто его убил?
– Этого человека больше нет в живых, он погиб год спустя после вашего сына в автокатастрофе. Сел пьяный за руль…
– Зачем он убил Виталика, зачем он убил моего сына?
– Ты действительно хочешь знать все подробности? – спросил я.
Дед кивнул. Мне пришлось рассказать про бессмысленные бандитские разборки, про строительство заправки по Калужской трассе, про его Виталика, который владел большим пакетом акций и был вовсе не безгрешен. Виталик обманул своих компаньонов, а вместе с ними и много бедных людей, лишив их жилья. Один из влиятельных бандитов не захотел мириться с такой несправедливостью. Его мать потеряла жилье в злополучной новостройке, владельцем которой был Виталик. Дед плакал, закрыв лицо руками.
Я не стал вызывать милицию. Смысла в этом не было никакого.
Наташа
То, что сегодня произошло, можно назвать моим выздоровлением, как бы странно это ни звучало. Словно гора упала с плеч в прямом и переносном смысле. Когда этот безумный мужик выстрелил в меня, я подумала, что он меня убил и это к лучшему, потому что не придется рассказывать ничего Сереже. Но ранение, к счастью, оказалось несерьезным.
После того, как я промыла рану и наложила повязку, мы сели на кухне и выпили коньяку. Молча. Потом еще. И еще. И я рассказала ему про Антона, что восемь лет с ним живу. А он говорит:
– Я знаю об этом, но почему-то себе выдумал, что если мы с тобой встретимся, ты попрощаешься с Антоном. Мне нужна была в тюрьме иллюзия, что ты все еще со мной, иначе у меня не было бы повода жить дальше.
А потом он собрался и ушел. Мы договорились встречаться.
Владимир Васильевич
Десять гребаных лет коту под хвост – сгорать от ненависти к человеку, который не убивал моего сына! Все верно,
