ртом. Наши нацарапанные пометки, предположения, а теперь и другие записи – сделанные красной ручкой, уже без вопросительных знаков – факты о ней. Под выдуманными именами – ее настоящее имя.
Глава 6
– Махалия Джири.
За столом (антикварным, если это кого-то интересует) собрались сорок два человека и я. Сорок два сидели напротив лежащих перед ними папок. Я стоял. В углах комнаты два секретаря вели стенограмму заседания. На столе стояли микрофоны, а рядом с ним сидели переводчики.
– Махалия Джири. Двадцать четыре года. Американка. Всю эту работу, дамы и господа, проделала мой констебль, констебль Корви, эту информацию собрала она. Все сведения, которые содержатся в полученных вами документах.
Не все они их читали. Некоторые даже не раскрыли свои папки, лежавшие на столе.
– Американка? – спросил кто-то.
Всех двадцать одного представителя Беша я не знал. Часть знал, но не всех. Женщина средних лет с полосатыми, как шкура скунса, волосами, похожая на ученого-киноведа, – Шура Катриния, министр без портфеля. Ее уважали, но ее карьера уже клонилась к закату. Михель Бурич, социал-демократ из официальной оппозиции, – молодой, способный, достаточно амбициозный, чтобы работать в нескольких комитетах (по безопасности, по торговым делам, по искусству). Мэр Йордж Седр, лидер правого Национального блока, с которым премьер-министр Гаярдич образовал коалицию (что вызвало скандал) – несмотря на то что у Седра была репутация не просто задиры, а задиры не очень-то компетентного. Явид Нисему, заместитель Гаярдича по культуре и председатель комитета. Другие лица были мне знакомы, и, если приложить, усилия, я мог бы вспомнить их имена. Их коллег из Уль-Комы я не знал. Я не очень пристально следил за внешней политикой.
Большинство улькомцев листали подготовленные мною документы. На троих были наушники, но остальные знали бешельский достаточно хорошо, чтобы меня понять. Я чувствовал себя странно оттого, что мне не нужно не-видеть этих людей в официальной улькомской одежде – мужчин в рубашках без воротников и темных пиджаках без лацканов, немногочисленных женщин в платках, окрашенных в запрещенные в Бешеле цвета. Но, с другой стороны, сейчас я находился не в Бешеле.
Надзорный комитет заседает в огромном барочном, частично отремонтированном колизее, расположенном в центре Старого города Бешеля и Старого города Уль-Комы. Это одно из немногих мест, которые называются одинаково в обоих городах – «Копула-Холл». Все потому, что он – не пересеченное здание, не одно из тех, где сплошная земля сменяется иной, один этаж или зал в Бешеле, следующий – в Уль-Коме. Нет, внешне оно находится в обоих городах, а внутренне по большей части или в обоих, или ни в одном из них. Все мы – по двадцати одному законодателю из каждого государства, их помощники и я – встретились на стыке, в промежутке, на своего рода границе, построенной над другой границей.
Я чувствовал здесь еще чье-то присутствие – присутствие тех, из-за которых мы здесь собрались. Возможно,
