далеко вы продвинулись?
– Нет, не общался. Мой констебль с ними разговаривал, конечно, чтобы подтвердить имеющиеся у нас сведения.
– Вы поговорили с ее родителями? Кажется, вам очень хочется скинуть это расследование на кого-нибудь другого.
Я подождал еще несколько секунд, а затем заговорил, заглушая бормотания с обеих сторон стола:
– Корви их известила. Они прилетят сюда. Майор, я не уверен, что вы понимаете ситуацию, в которой мы оказались. Да, мне действительно этого хочется. А вы разве не хотите, чтобы убийцу Махалии Джири нашли?
– Ладно, хватит, – сказал Явид Нисему и пробежался пальцами по столу. – Инспектор, вам не стоит говорить в таком тоне. У наших представителей имеется вполне обоснованное и постоянно усиливающееся опасение, что мы слишком быстро уступаем Пролому в ситуациях, когда нам, возможно, не следовало бы так делать. Многие полагают, что это опасно. Кое-кто считает, что это даже предательство. – Он сделал паузу, и в конце концов я, чтобы выполнить его требование, издал звук, который можно было бы принять за извинение. – Однако, майор, – продолжил он, – возможно, вам стоит подумать о том, чтобы меньше спорить и вести себя нелепо. Боже мой, молодая женщина исчезает в Уль-Коме, и ее труп обнаруживают в Бешеле. Я едва ли мог бы придумать более очевидную ситуацию. Мы, разумеется, поддержим передачу этого дела Пролому. – Седр начал было жаловаться, но Нисему рубанул по воздуху руками.
Катриния кивнула.
– Голос разума, – сказал Бурич.
Улькомцы, несомненно, и раньше видели эти склоки, нашу демократию во всем ее блеске. Наверняка они и сами ссорились.
– Пожалуй, это все, инспектор, – сказал он, заглушая громкий голос майора. – Ваши материалы мы получили. Спасибо. Распорядитель проводит вас к выходу. Скоро мы известим вас о нашем решении.
Коридоры Копула-Холла построены в особом стиле, который, должно быть, эволюционировал за многие века, пока это здание существовало и являлось центром жизни и политики Бешеля и Уль-Комы. Они старинные и элегантные, но какие-то расплывчатые, не поддающиеся определению. Картины на стенах написаны мастерски, но словно лишены связи с прошлым, они бескровные, ничем не примечательные. По этим коридорам ходит персонал – бешельцы и улькомцы. В зале ощущается не дух содружества, а пустота.
Немногочисленные артефакты Предшественников, расставленные под стеклянными колпаками у стен, – совсем другие. Они конкретные, но в них сложно разобраться. По дороге к выходу я взглянул на некоторые из них: на вислогрудую Венеру с бороздкой там, где могли располагаться шестеренки или рычаг; на грубо сделанную металлическую осу, обесцветившуюся за долгие века, на игральную кость из базальта. Под каждым из них располагался текст, в котором выдвигались догадки об их предназначении.
Вмешательство Седра меня не убедило: у меня сложилось впечатление, что он заранее решил дать бой
