сложил руки вместе.
– Что касается самой смерти. О каком времени и месте мы говорим?
– Ну, хм… Джунгли Амазонки, – ответила я. Я знала, что мои слова звучат безумно. – В марте 1986-го.
– Понятно. Это немного осложняет дело, но я думаю, что можно… – Он внимательно на меня посмотрел. – Смотри, Нина…
Я прервала его:
– Я хотела узнать, может быть, существует какой-то реестр, где можно проверить, если кто-то отсюда умер за границей?
– На самом деле, нет. А свидетельство о смерти было выписано – ты не знаешь?
Я покачала головой.
– А было уведомление о смерти?
– Типа того. Статья в газете. В «Таймс».
– Ну, «Таймс» обычно не врет, Нина, – он тихо засмеялся, – во всяком случае, так было раньше.
– Точно. – Я постояла на одной ноге, потом на другой и поняла, что он хочет домой.
– Хорошо, ничего страшного. Наверное, это не так уж важно.
– Могу я тебе еще чем-то помочь?
Хороший, добрый мистер Робсон. На свой восемнадцатый день рождения он купил себе клюшку для гольфа, и когда он первый раз приехал из Ямайки в Бристоль, местный гольф-клуб не принял его из-за цвета кожи, поэтому он сдал клюшку и накупил книг. Он там никого не знал, поэтому большинство вечеров он сидел дома и читал. В конце концов он сделал вывод, что если все равно будет сидеть дома, то надо хотя бы учить что-то новое. Поэтому он получил степень юриста в Открытом университете. Ему было двадцать два.
Я подумала о темных сверкающих глазах той женщины, о том, как открыто она смотрела на меня. «Ты…»
– Наверное, я схожу с ума, – сказала я. – Забудьте. Все хорошо.
– Не выглядит, что все хорошо, – сказал он тихо. Его голос был такой добрый, что меня это немного сбило с толку.
– Спасибо. – Я пробормотала что-то вроде «меня ждет мама» – фраза, которую говорят все воспитанные взрослые, если вообще такие есть, – и побежала по ступенькам, застеленным потертым линолеумом, еле сдерживая слезы.
От меня такого не ожидали, вот почему Брайан Робсон расстраивался насчет меня. Он читал мое резюме. Он считает, что к этому времени я уже должна быть профессором или получить грант на учебу в Йеле. На мне лежало проклятье умников.
Мне предлагали место лектора по английскому в Брасенос-колледж, куда ездил мой отец. Но вместо этого я выбрала Университетский колледж Лондона, потому что в этом случае я могла остаться дома – ну разве не малодушно? Я собиралась стать учителем. По крайней мере, это то, чего я хотела. Учитель английского. Но у всех остальных были другие планы. «Да, разумеется, – сказала однажды моя классная руководительница. – У каждого должен быть под рукой план. Но в твоем случае, дорогая, должна быть самая отчаянная цель, которую только можно себе представить».
О, как, наверное, она во мне разочаровалась. Я получила диплом по английской литературе. Я защитила магистерскую по детской литературе. Я собиралась защитить диссертацию: мне дали гранд от фонда
