Если мне что-то интересно – погребальная архитектура, или Тутанхамон, или детская литература, или, как в то лето, когда я ненадолго увлеклась мюзиклами, после того как Джонас, мой лучший школьный друг, в семнадцать лет получил свою первую роль в гастролирующей постановке «Бедовой Джейн», – и мне правда было интересно. Я вытянула из этого энергию, как комар, высосала все факты и информацию. А потом пошла дальше.
Мама однажды сказала, что это у меня от отца. Она никогда не говорит о нем, поэтому я запомнила каждую мелкую деталь его жизни: как будто вымывала золото. В школе мне делали выговоры за то, что я поправляла учителя, и маму вызвали для беседы. Я подслушала, как она рассказывала миссис Полл, о чем с ней говорили в тот вечер.
– Она просто сказала миссис Казнз, что она неправа, что это Остен, а не Бронте. Оказывается, что она была права, но… О боже, то, как она это сделала, – я боюсь, она еще более импульсивна, чем ее отец.
Я спускалась по лестнице, а эти двое разговаривали в кухне за бокалом хереса. Я стояла за дверью и смотрела в щелку. Миссис Полл сидела за нашим кухонным столом, и я видела, как она осмотрелась, убеждаясь, что меня там нет.
– Что ты имеешь в виду под «импульсивная», дорогая? – спросила она своим нежным голосом.
– Я все думаю, как получше его описать, – сказала мама. – Он был чем-то вроде отщепенца. О, с отличным чутьем, с такой умной головой. Но с ним совершенно невозможно было иметь дело. Да. Отщепенец.
– Отщепенец? – миссис Полл, казалось, обрабатывала полученную информацию. – Понятно. Такое подходящее слово, правда?
Я знаю, что она имела в виду: это многое объясняет.
Хромая в своих ботинках к метро, когда на улицах уже зажглись фонари, я посмотрела вверх на бледно-голубое небо, затянутое белыми клочками пористых облаков. Холодало, и я дрожала: два года как я развелась, шесть месяцев как переехала обратно домой. Все эти месяцы, обычно в это время дня, я ощущала что-то вроде удовлетворения от выполненного дела. Еще один день почти закончился, можно сделать еще одну отметку в календаре. Хотя дело в том, что я не понимаю, зачем я делаю эти отметки или чему я веду обратный отсчет.
Глава 3
– Привет, мам! Та женщина сказала, что мой отец не погиб.
Веселенькая история, вы готовы? Папа жив!
Наш дом, тоненький и высокий, с черной оградой спереди и с длинными, выжженными солнцем окнами. Мои родители сначала поселились на цокольном этаже, до того как я родилась, и теперь, спустя тридцать лет, две смерти, одну большую удачу и вереницы лет, мы владеем целым домом, хотя забираться на верхний этаж пришлось долго. Мы вскарабкались сюда, как дикий плющ.
Ирония в том, что большую часть времени мы все еще проводим в цоколе. Там кухня, и там мы обычно собираемся вместе, не важно с кем. Раньше это были люди из женского колледжа Ислингтон, которые приносили маме суп и
