мусульман не хватает?»
– А ты кто такой? – закричали из толпы в ответ.
– Кто я такой? Твой отец и твой дед! Вот кто я такой! А также хозяин этой скобяной лавки. Скажи я хоть слово, и на мой призыв соберется вся улица! Вам не поздоровится! Шли бы вы куда подальше!
Заводила решил, что связываться с местными не стоит. Его подручные поплелись следом, выкрикивая ругательства, чтобы как-то спасти лицо. Между собой они тоже переругивались: вечер потеряли и показали себя дураками из-за ложной информации.
– Это был прекрасный спектакль, – сказал скобянщик, дружески похлопывая Ишвара и Нараяна по спине. – Я наблюдал сверху. И если б вам угрожала хоть малейшая опасность, мы все пришли бы на помощь. И все же хорошо, что обошлось без столкновения. Вы их убедили, и они ушли мирно. – Он огляделся, желая убедиться, что ему поверили.
Мумтаз упала перед учениками на колени. Дупатта соскользнула с ее плеч и обвила их ноги.
– Тетя, пожалуйста, встаньте, – сказал Ишвар, пятясь назад.
– Отныне и навсегда я обязана вам своей жизнью, жизнью моих детей и мужа – всем этим я обязана вам. – Она с рыданиями припала к ногам юношей. – Ничем не расплатиться за это!
– Ну, пожалуйста, встаньте! – Ишвар держал женщину за запястья, пытаясь ее поднять.
– С этой минуты этот дом – ваш дом и будет им столько, сколько вы захотите почтить нас своим присутствием.
Ишвару наконец удалось расцепить ее руки на своих лодыжках:
– Тетя, вы нам как мать, мы уже семь лет делим с вами кров и стол.
– Иншалла, оставайтесь с нами еще на семьдесят! – Продолжая рыдать, Мумтаз снова накинула дупатту на шею, утирая уголком слезы.
Ишвар и Нараян вернулись к себе. Когда дети уснули, к ним спустился Ашраф. Юноши еще не успели раскатать матрасы. Несколько минут все трое сидели молча. Потом Ашраф заговорил:
– Когда раздался стук, я решил, что это конец.
– Я тоже испугался, – сказал Нараян.
Они опять надолго замолчали. Ашраф откашлялся.
– Я спустился к вам, чтобы сказать только одну вещь. – Слезы текли по его лицу, он прервался, чтобы утереть их. – Тот день, когда я встретил вашего отца, тот день, когда я предложил Дукхи отдать мне в обучение его двух сыновей – тот день был самым счастливым в моей жизни. – Ашраф обнял юношей, три раза каждого поцеловал и пошел вверх по лестнице.
Ашраф и слышать не хотел о том, чтобы братья вернулись в деревню, и Мумтаз поддерживала его в этом. «Оставайтесь – будете моими ассистентами на жалованье», – говорил он, хотя понимал, что этого ему не осилить.
С другой стороны, Рупа наседала на Дукхи, говоря, что сыновьям давно пора осесть дома.
– Ты послал их учиться. Теперь они освоили профессию, так зачем им жить с чужими людьми? У них что, родителей нет?
Однако никто не мог предугадать, как два чамара, освоивших портняжное дело, будут чувствовать себя в деревне. Конечно, времена менялись,
