сказал Дукхи. – Зачем такое затевать? Думаешь, что-то изменится? Это все равно, что бросить ведро в колодец глубже, чем столетия. Этот всплеск не увидеть, не услышать.
– Но это мое право. И я воспользуюсь им на следующих выборах, обещаю.
– Последнее время ты слишком много думаешь о правах. Брось – это опасно. – Дукхи помолчал, отгоняя от края циновки красных муравьев. Они разбежались кто куда.
– Пусть даже ты сам пометишь бюллетень. Ты что, думаешь, они не могут вскрыть урну и уничтожить неугодные бюллетени?
– Не могут. Должностное лицо отчитывается за каждый лист.
– Забудь об этом. Пустая трата времени, а ведь твое время – твоя жизнь.
– Жизнь без достоинства ничего не стоит.
Красные муравьи опять сбились в кучку, но теперь Дукхи их плохо видел. Радха вынесла лампу на утопающее во мраке крыльцо, и на нем тут же заплясали тени. От одежды Радхи пахло дымком. Она постояла немного в темноте, вглядываясь в лицо мужа.
– В правительстве совсем разум потеряли, – жаловались люди накануне выборов в ассамблею штата. – О чем они думают? Разве можно устраивать выборы в месяц, когда воздух раскален, а земля трескается от жары. Они повторяют ошибку, допущенную два года назад.
Нараян не забыл обещания, данного отцу в прошлый раз. Утром он отправился голосовать один. Народу было немного. Неровная очередь вилась у дверей школы, оборудованной под избирательный участок. Запах меловой пыли и несвежей еды вызвал в его памяти день, когда он был маленьким мальчиком и учитель избил его и Ишвара за то, что они осмелились прикоснуться к грифельным доскам и учебникам детей из высшей касты.
Поборов страх, он попросил бюллетень.
– Да его тебе и не надо, – объяснили мужчины за столом. – Просто оставь свой отпечаток, мы сделаем остальное.
– Отпечаток? Я хочу подписаться полным именем. Дайте только бюллетень.
Слова Нараяна побудили двух стоящих за ним мужчин потребовать того же.
– Да, выдайте наши бюллетени, – сказали они. – Мы тоже хотим сами подписаться.
– Мы не можем этого сделать – у нас нет таких инструкций.
– А они не нужны. Это право каждого избирателя.
Служители пошептались между собой, а потом сказали: «Ладно, подождите» – и один из них покинул избирательный участок.
Он скоро вернулся, приведя с собой около десятка человек и среди них тхакура Дхарамси, запретившего шестнадцать лет назад играть деревенским музыкантам на свадьбе Нараяна.
– В чем дело? Что тут случилось? – громко спросил он еще с улицы.
Служители через открытую дверь указали на Нараяна.
– Вот как, – пробормотал тхакур про себя. – Я мог бы догадаться. А кто эти двое?
Служитель не знал их имен.
– Да это и неважно, – отмахнулся тхакур Дхарамси и вошел внутрь вместе со своей свитой. В комнате сразу стало тесно.
