href="#n_13" type="note">[13]. В свете таких сведений становится понятным всё возрастающий интерес Петра I к торговле шёлком.
Надо отметить, что в «шёлковом» вопросе столкнулись интересы сразу трёх акторов. Разумеется, российское правительство было заинтересовано в активизации вывоза ширванского шёлка в Россию, поэтому настаивало на открытии в столице Ширвана – Шемахе – российского консульства. Правительство сефевидского Ирана, в свою очередь, стремилось переключить основные торговые потоки на свою столицу – Исфаган, поэтому настаивало на открытии русского консульства именно там. Наконец, Османская Турция была заинтересована в сохранении сложившегося порядка вещей, при котором львиная доля ширванского шёлка вывозилась через Смирну и Алеппо, поэтому турецкие эмиссары требовали от Исфагана, чтобы русским вообще было запрещено мореплавание по Каспию[14]. Так или иначе, но Волынскому удалось найти компромиссное решение, устраивавшее и Петербург, и Исфаган – основное консульство России открывалось в Исфагане, а в Шемахе открывалось вице-консульство[15]. В 1720 г. в Шемаху действительно был назначен вице-консул А. Баскаков, однако прибыть в Ширван он не успел. Рост налогов и гонения на мусульман-суннитов, проводимые сефевидским правительством, привели к резкому росту социальной напряжённости в Ширване, и в 1721 г. регион охватило восстание во главе с Хаджи-Даудом. Достаточно быстро новый лидер придал стихийным и неорганизованным выступлениям целенаправленный характер и сформировал новую политическую доктрину, суть которой сводилась к «свержению иноземной власти и избавлению правоверных суннитов от тирании исказителей и врагов ислама – шиитов[16]». Восстание охватило как Дагестан, так и Ширван. Вскоре повстанцы заняли и Шемаху[17], причём после того как 7 августа 1721 г. вожаки восстания Сурхай-хан и Хаджи-Дауд приказали перебить русских купцов, торговавших в Шемахе, и конфисковать принадлежащее им имущество[18], стало очевидно, что руководители повстанцев ориентируются скорее на Турцию, чем на Россию. Волынский, вернувшийся из Персии, характеризовал Сефевидский Иран как очень слабое государство, не способное оказать сопротивление в случае войны с обученной по-европейски армией[19]. С другой стороны, существовала вероятность того, что, воспользовавшись восстанием Хаджи-Дауда, Турция попытается распространить своё влияние на Ширван вооружённой силой[20]. Видимо, именно эти донесения Волынского, а также вести о ширванском мятеже, и подвигли Петра I сразу после окончания Северной войны попытаться закрепиться в Ширване и Гиляне вооружённым путём[21].
Впрочем, судя по всему, возможность силового решения постоянно учитывалась в Петербурге. И Волынский и Баскаков получили инструкции, предусматривавшие в том числе и сбор разведывательной информации, а в 1719-1720 гг. морская экспедиция под командованием капитан-лейтенанта фон Вейдена обследовала побережье Каспия от Дербента
Армяно-русские отношения в первой трети XVIII в. Сб. док. Т.II., Ч. I. Ереван, 1964. С. XIII.
Чулков М. Историческое описание Российской коммерции. Т.II., Кн. 2. СПб., 1781. С. 203.
Махмудова К.З. Кавказский вектор в восточной политике Петра I (1700-1722 гг.) // Вестник Владикавказского научного центра. 2015. Том. 15., № 1. С. 6.
Алиев Ф.М. Антииранские выступления и борьба против турецкой оккупации в Азербайджане в первой половине XVIII в. Баку, 1975. С. 21–95.
Оруджев Ф. Н. Влияние Каспийского похода Петра Великого на пророссийскую ориентацию дагестанской политической элиты // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 7-1(57) С. 112.
Мамедова Г. Указ. соч., С. 14.
Гациева Т. И. Северо-восточный Кавказ в период Каспийского похода Петра I // Вестник Северо-Осетинского университета имени К.Л. Хетагурова. 2011. № 2. С. 21.
См. Вердиева Х. Ю. Азербайджан в контексте кавказской политики Российской империи: от Петра до Павла // Международный академический вестник. 2014. № 5 (5). С. 6–11.
